Красная книга богов
Шрифт:
Граница.
Я получила его много лет назад, когда только начала помогать семье с работой. Старшие братья и сёстры, родители – все занимались жатвой. Золотистое поле ржи раскинулось перед нами; маленькой мне оно казалось бесконечным.
Все говорили, нужно остерегаться полудня. Стоило солнцу подняться в зенит, работники уходили с поля, стараясь не оглядываться.
Не знаю, откуда они брали силы. У меня от яркого солнца кружилась голова. Ноги становились тяжёлыми. Пока все собирались, я опустилась на
Мой отдых прервал незнакомый голос:
– Мама не учила тебя не спать под солнцем?
Я открыла глаза. Никогда не видела эту женщину. Белые одежды, в поле в таких не поработаешь. Длинные, спутанные волосы; лицо скрыто под покрывалом, будто она пыталась утаить какое-то уродство.
А в руке – серп.
Я села, тяжело моргая. Солнце вошло в зенит. Мысли в голове сменялись медленно, не сразу я вспомнила, о чём предостерегали родители.
Полудница. Та, кто охраняет границу. От неё мы прятались каждый день, она забирала всех, кто работал или спал под полуденным солнцем.
– Вижу, ты меня узнала, – покрывало соскользнуло с головы, но я опустила взгляд. – А теперь время мне исполнить свой долг.
Не успела она занести серп – я уже бежала.
Время растянулось – секунды превратились в вечность. Солнце замерло в зените, на границе двух половин дня. Я видела свою семью – они спешили в сторону дома, склонив головы. Слышала за спиной её тяжёлое дыхание. Мне стоило раскаяться, пообещать, что никогда больше я не нарушу указания, не буду спать на солнце…
Но времени не было.
Эта минута казалась бесконечной, но и она прошла. Солнце лениво пересекло границу. Я вырвалась из власти Полудницы, бросилась к семье, и всё же чуть-чуть опоздала.
Её серп настиг меня, вонзившись в плечо. Навсегда оставил напоминание.
Теперь, в жаркие времена года, я прячусь в доме перед наступлением полудня.
И вспоминаю фигуру в белых одеждах и с сияющим серпом в руках.
Моё святилище располагается на вершине небоскрёба.
Когда-то прогресс меня пугал. Шум машин, блеск стекла и стали, холод бетона. Я хотела сбежать, подобно братьям и сёстрам. Спрятаться в уютных деревянных храмах, жить в сердцах верных последователей.
Но я смогла взглянуть страху в глаза.
Для богов – это тоже важное качество.
Может, поэтому моё имя известно, а их – забываются. Сусаноо уже почти не называют повелителем ветра. Цукиёми скрылся из виду, будто наступило вечное новолуние. Даже Аматерасу теряет последователей.
Только не я.
Они продолжают строить святилища – в самых неожиданных местах. Обращаться ко мне с молитвами. Раньше они просили великодушную Инари о богатстве и обильном урожае. Сейчас им нужны
Некоторые вещи не меняются.
К моим храмам всё еще ведут алые тории, священные ворота. Лисицы вьются у подола моего расшитого золотом кимоно. Сладковатый вкус жареного тофу, терпкий запах саке – поток подношений не иссякает.
Я осталась той же Инари, богиней изобилия и успеха.
И неважно, поклоняются ли мне крестьяне в небольшом деревенском храме – или люди в дорогих костюмах, построившие святилище на крыше своей корпорации. Я останусь.
Я буду процветать.
Я не был уверен, что этот район города отмечен на карте.
Никто не знал, где находится улица д'Осей. Я часами петлял по окрестностям: ремешок от фотоаппарата натёр шею; пиджак пропитался потом… И только уличный музыкант указал мне дорогу.
Указал, а не рассказал. Кажется, он был немым, потому что не проронил ни слова. Лишь махнул рукой и продолжил терзать свою виолу.
Со струн срывались странные звуки.
Я поднимался по крутой улице, утирая пот со лба. Далось же редактору это задание. Нужно было снять портрет одного писателя с забавной фамилией – чтобы проиллюстрировать рассказ в следующем выпуске журнала.
Название у рассказа тоже было забавное.
Дом вырос из ниоткуда – я чуть не ударился лбом о дверь. Всего два этажа, но они будто тянулись к самому небу, грозились обрушиться на голову.
Я осторожно позвонил. Дверь приоткрылась, будто сама по себе.
Переступая порог, я уже не был уверен, что смогу вернуться.
Никто не откликнулся на осторожный зов. Я медленно пересёк прихожую, толкнул одну из дверей. Это была тесная библиотека: вдоль стен тянулись шкафы, хаотично заполненные книгами. На столе горела лампа. Окно было наглухо закрыто чёрными шторами.
Лишь присмотревшись, я понял – никакие это не шторы. Что-то клубилось за стеклом, что-то тёмное и глубокое. А среди темноты вились огоньки, будто танцующие звёзды. Они гипнотизировали, тянули меня за собой.
Пальцы спустили затвор камеры. За спиной раздались шаги.
Я с усилием обернулся – и захлопнул дверь библиотеки.
Хотелось верить, что это писатель наконец решил со мной встретиться, но в комнате никого не было. Лишь блеснуло что-то вдоль стены: цепочка мокрых следов.
Мокрых следов с тремя пальцами.
Их я тоже снял – на всякий случай. Меня же не просто так сюда отправили. Писатель всё ещё не спешил объявляться.
Нужно было его найти.
Первая ступенька лестницы скрипнула под ногами. Чем выше я поднимался, тем сильнее они стонали, раскачивались, будто грозя обрушиться в любой момент. В какой-то момент я схватился за перила.