Красная легенда на белом снегу
Шрифт:
— Лишь шаманам всё открыто, — любил повторять Якса, — лишь шаманы всё видят, предчувствуют, беседуют с богами. Боги помогают им переносить даже тяжёлые вещи через громадные расстояния. Но разве ты, Журавль, шаман?.. — Так он обращался к юноше, подзадоривая его, обостряя восприятие юноши и тем самым готовя его в свои преемники. Шаман немалого достиг: научил Ювана игре на многострунном мансийском журавле, пел мальчику ночами длинные былины про богатырские давние дела таёжного народа.
Якса видел в Журавле талантливого ученика, будущего большого шамана. Но разразилась
Однажды, когда уже затихала гражданская война, приехал из района представитель Советской власти. Он призывал молодёжь учиться. В районном центре открылись рыбацкие курсы. На этих курсах готовили специалистов по рыбному делу — башлыков. Как связать невод, в какой местности хорошо ловится рыба, время промысла — всё должен был знать башлык. В этом ничего дурного не увидел Якса для молодого шамана. Ведь шаман всё должен уметь. И потому Якса не воспротивился его желанию. К тому же ученик уезжал в райцентр всего на два месяца.
Юван Няркусь успешно окончил курсы, получил удостоверение помощника башлыка. В то же время при райкоме комсомола была организована рыболовецкая бригада. Вместо поездки домой Ювану Няркусю предложили быть помощником башлыка в комсомольской бригаде. Всё лето прорыбачили. Агитировали Журавля вступить в комсомол. Но он не согласился. Когда же закончился рыболовный сезон, были организованы двухгодичные курсы начального образования. Он снова остался учиться.
А ещё через два года из Ленинграда приехал учёный набирать молодёжь в Институт Народов Севера. Среди северян было мало грамотных. А Юван Няркусь уже умел читать и писать.
Райком партии предложил ему ехать учиться. Много хороших слов говорил учёный про Ленинград… Для Журавля районный центр Берёзов и тот казался большим городом. А о Ленинграде он слушал, как о сказочном каменном чуме. Журавль загорелся, поехал. И вот после нескольких лет учёбы в городе Октябрьской революции он возвратился в тайгу, в родной паул. Теперь Журавль был совсем другим…
Старому Яксе он стал непонятен. Старик сидел у костра с опущенной головой и думал. А игрище скальпирования продолжалось. …К связанному Журавлю подошёл князь. Он был одет по-богатырски: и железный шлем, и панцирь, и копьё в руках…
— Если руки твои сильные, если ноги такие крепкие, почему стоишь связанным? — начал князь, сверля ненавидящим взглядом Журавля. — Если ты крылатый, многоголосый Журавль, если вправду ты чародей слова, почему не можешь улететь, как шаман? Где твои крылья?
— Посмотрим, как ты будешь петь — камлать свои красные песни, когда снимем кожу с твоей косматой башки, — процедил сквозь зубы Осьмар Васька.
— Приготовиться к скальпированию! — скомандовал своим людям Железная Шапка.
Сверкнуло лезвие ножа в руках Осьмар Васьки.
— Слушайте меня! — крикнул тогда Якса, выходя с бубном на круг. Над головами людей будто лопнуло небо. Зазвенела тайга колокольчиками, жестянками, побрякушками дрожащего бубна. Люди вытянули шеи.
Солнце уже скатилось за зубчатые вершины елей. Последние
— Ладно! — сказал тихо Якса. — Может, Журавль и достоин наказания. Но вы хотите судить Журавля, не выслушав его. Вы раскричались, как дети в глупой ссоре. И хотите карать смертью!.. Смерть вас всех караулит…
И, подойдя к Осьмар Ваське, который размахивал ножом, Якса продолжал нараспев:
Остановись, ничтожный человечек! Ты, имеющий бездушные ножны И всегда жадный до крови нож!Потом Якса обратился к людям:
— Если у вас не померк ещё разум, — остановите его. О Осьмар Васька, день и ночь державший во рту кусок жирного мяса, с руками всегда окровавленными, зачем ты поднял руку на молодого Журавля? Снять голову легко — смысл жизни понять труднее. В мире что-то происходит. Опустите ножи…
— Старец, ты стал хуже бабы. И дела свои справляешь плохо, как и твои немощные боги! — наступая теперь уже на Яксу, тараторил Осьмар Васька.
И, подскочив вплотную к старику, Осьмар Васька плюнул ему прямо в лицо… Казалось, зашатались в глазах у людей вершины багровых деревьев, по дремучей тайге прокатился дикий хохот, заскрипел кроваво-красный снег…
Толпа пришла в смятение. Загикала, заухала. Этот наглый плевок вывел людей из оцепенения. Быстрее, чем раненая рысь, бросился вперёд Сас и охотничьим ножом в одно мгновение рассёк тынзян — гладкую кожаную верёвку, которой был связан Журавль.
— Защищайся! — выкрикнул Сас, подавая Журавлю многострунный инструмент. Затем, обернувшись к толпе, окинув всех спокойным взглядом, сказал:
— Люди! Вы видите, какое злодейство затеял Осьмар Васька…
Сас что-то ещё хотел сказать. Но Осьмар Васька сбил его с ног… А Журавль ударил по струнам и запел песню коммунистов, переложенную им на мансийский язык. В его устах песня звучала как гимн борьбы. И люди будто проснулись… Толпа разделилась на два лагеря. Несколько человек, вооружившись копьями, начали состязание. Они, как древние воины, тяжело наступали друг на друга, нанося и отбивая удары, крича исступлёнными голосами.
В последнее время лишь на священных игрищах манси играли в войну. Нарядившись в панцири из шкур, с берестяными щитами и деревянными копьями с роговыми наконечниками, с саблями из дерева, бились они друг с другом. Но самым любимым состязанием была борьба.
— Борьбу, борьбу! — кричал кто-то из толпы, видно принимая всё происходящее лишь за священное игрище.
Обессилев, состязающиеся опустили копья.
— Борьбу, говорите! — подходя к Журавлю и сверля его злым взглядом, процедил Железная Шапка. Журавль почувствовал, как кровь бросилась ему в голову. — Что ж, будем бороться, куда тебя кинуть? — Не дожидаясь ответа, он схватил Журавля, поднял в воздух и бросил в снег. — Этими руками мы душим росомах! — крикнул Железная Шапка, победно подняв руки над головой.