Красная Луна
Шрифт:
Большая часть помещений комплекса располагалась глубоко под поверхностью. Поскольку Луну веками бомбардировали метеориты, надежность даже глубоких структур оставалась под вопросом, для Валери уж точно.
Усиленные балками потолки, безусловно, были не лишними, но все же бетонные ребра над головой казались ей слишком тонкими и высокими, недостаточно безопасными. Но так судит земной взгляд и мозг, говорила она себе, не учитывающий лунную гравитацию. Надо полагать, инженеры все просчитали.
Она вошла в офис Китайской лунной администрации и встала в очередь к экрану, чтобы пройти идентификацию, потом прошла через металлодетекторы, расписалась,
Внешняя политика Китая определялась несколькими конкурирующими группировками в правительстве, борющимися за лидерство. Они частенько предпринимали неожиданные шаги, чтобы получить преимущество или сбить с толку соперников. Близился двадцать пятый съезд партии, и председатель Шаньчжай Ифань пытался передать этот пост (во время второго срока он даже объявил себя линсю, лидером нации) своему близкому союзнику, министру госбезопасности Хою Тао. Но по слухам, этот план натолкнулся на серьезное противодействие, поскольку ни того ни другого особо не любили. Некоторые китайские руководители рассчитывали на крупную победу во время съезда, а другие все потеряли бы. А до тех пор всякий, кто имел дело с партийной элитой или даже высшим слоем бюрократии, натыкался на необъяснимые капризы в поведении – то слишком дружелюбное, то слишком враждебное.
Всего через десять минут (значит, это дружественная организация) Валери вызвали в крошечный кабинет инспектора Цзян Цзянго. Цзянго означало «создание нации», это имя возникло во время Культурной революции и, вероятно, было данью уважения его дедушке с бабушкой. Он оказался привлекательным мужчиной, стройным и искренним, примерно одного с Валери возраста. Ей год назад исполнилось сорок, и она чувствовала себя закаленным ветераном, почти выгоревшей. Цзян выглядел более счастливым.
– Спасибо, что приняли меня, – сказала она на путунхуа – общекитайском языке, который до сих пор иногда называли мандаринским. – Я пытаюсь встретиться с американцем, находящимся под стражей, сотрудником «Швейцарских квантовых систем» по имени Фред Фредерикс.
Он склонил голову набок.
– Мы знаем, о ком идет речь, – ответил он по-кантонски и улыбнулся. – Вы говорите на путунхуа с кантонским акцентом. Я прав?
– Мой отец говорил на кантонском, – ответила Валери, покраснев. Она все-таки продолжила на путунхуа, решив, что так будет правильнее: – Он приехал в Америку из Шэньчжэня. В Лос-Анджелесе большинство стариков в Чайнатауне до сих пор говорят по-кантонски.
– Как и во всем мире! – воскликнул Цзян. – Конечно, все должны владеть государственным языком, но кантонец никогда не перестанет говорить по-кантонски.
– Это верно, – согласилась Валери.
Ее лицо по-прежнему пылало. Ей пришлось немало потрудиться, чтобы говорить на путунхуа без кантонского акцента, и она явно в этом не преуспела. Но существует множество региональных акцентов китайского, так что придется ему просто с этим смириться. Вероятно, следовало перейти с этим человеком на кантонский, но она и тут дала маху.
– Итак, – продолжил Цзян на путунхуа, сопроводив фразу дружелюбной улыбкой, – что касается этого американца, работающего на швейцарцев, мы завели на него дело, но сейчас он не там, где вы в последний раз его видели.
– И где же он?
– Из-за характера дела его перевели под стражу,
– Но где он сейчас?
– Они находятся в Гансвиндте.
– А где это?
– К северу отсюда. Вот, давайте я покажу вам на карте. – Он вывел на настольный экран схематичную карту. Выглядела она как слегка упрощенная схема лондонского метро. – Вот здесь, – сказал он, указывая на узелок в переплетении цветных линий.
– И далеко это? Вы можете меня туда отвезти?
– Километров двадцать отсюда. Дайте взгляну, позволит ли мое расписание сопроводить вас туда.
Он сверился с компьютером на запястье.
– Да, – сказал он через некоторое время. – Я покажу вам, где он. Это место непросто найти.
– Спасибо. Очень признательна.
Цзян проводил Валери из кабинета и вдоль по коридору, к помещению большего размера, похожему на подземный торговый центр. Серые стены, потолок и пол – из «вспененного камня», пояснил Цзян, лунного бетона, сделанного из размолотого реголита и алюминиевой пыли. Некоторые стены были украшены завитками барельефов, и, приблизившись к одной из таких стен, Валери разглядела, что эти завитки представляют собой тысячи наложенных друг на друга лиц, явно китайских. Множество мелких лиц собирались в широкие мазки ландшафта.
Они сели в вагон метро, Цзян показал свой браслет кондуктору, тот пристально посмотрел на инспектора и Валери, кивнул и двинулся к следующему пассажиру. Вагон был почти пуст. Поезд дернулся и поехал с легким гулом. Цзян объяснил, что они направляются к коридору «Девяносто градусов восточной долготы», он проходит под кратером Амундсена, потом под кратером Хедервари и кратером Хэйл. Затем линия «Зона Либрации» поднимется на поверхность, поезда там ходят по расписанию, за исключением периодов солнечных бурь, когда всем приходится оставаться под землей.
На станции Амундсен они вышли, и Цзян повел Валери на соседнюю платформу, где они пересели на другой поезд, с большим числом пассажиров, и отправились в Гансвиндт. Ехали они не слишком быстро и почти через час снова вышли.
Станцию Гансвиндт охраняли люди в форме – оливково-зеленой с красными лычками на погонах. Валери показалось, что это военные, но Цзян сказал, что они из службы безопасности лунной администрации, ведь Луна – демилитаризованная зона, как же иначе, объяснил он намекающим на иронию тоном. Хотя кантонский акцент придавал фразам на путунхуа чуть более резкое звучание, так что, возможно, дело было в этом.
Женщин здесь было мало, и Валери задумалась – то ли это особенность здешней станции, то ли китайцы отправляют на Луну в основном мужчин. Официальная статистика этого не подтверждала, и вроде бы среди местного населения было столько же женщин, как и мужчин. Но только не на этом аванпосте.
Они спустились на эскалаторе и вошли в широкое помещение – до сих пор Валери не видела таких огромных пространств.
– Станция Гансвиндт, – объявил Цзян.
И снова покрытые бамбуковыми гобеленами серые стены и растения в горшках. Широкие плашки ламп над головой освещали помещение довольно слабо, как будто свет шел из-за плотного слоя туч. Вырытая пещера была метров двенадцать в высоту и сотню в ширину, в ней стояло множество зеленых палаток размером с дом – из бамбуковой ткани, как предположила Валери. Ряды палаток напоминали лагерь беженцев. В дальнем конце высился забор-сетка с колючей проволокой по верху. Цзян отвел Валери в ближайшую к забору палатку и вошел через не застегнутый на молнию полог.