Красная маска

Ланин Георгий

— Профорг института?

— Четвертый год, в сентябре.

— Видимо, часто встречаетесь с людьми НИАЛа?

— Частенько.

— У нас к вам четыре вопроса. Не заметили ли вы, чтобы кто-либо из руководящих людей НИАЛа переменился вдруг в лице?

Сальников задумался.

— Задайте второй вопрос, — попросил он. — Так мне будет легче.

— Не заметили ли вы за кем-нибудь из работников института непонятной забывчивости? Скажем, адрес забыл, важную вещь забыл, или близкого друга не узнал?

Сальников опять промолчал. Это был вдумчивый и неторопливый научный сотрудник института. И на этот раз он попросил:

— Если можно, задайте остальные два вопроса?

— Не заметили ли вы, товарищ Сальников,

чтобы кто-либо из ученых института, особенно из старших работников, уклонился от совещания, или командировки туда, где он мог встретить прежних знакомых? И, в заключение, не заметили ли вы странностей в поведении одного из ваших руководителей, таких странностей, которые бы вызвали у вас недоумение, даже подозрение.

— Вот здесь я ничего не заметил, — живо откликнулся Сальников. — А по первым трем кое-что есть. — Он подтянулся, посмотрел в глаза сначала Язину, затем Жукову и сказал:

— Насколько я вас понял, у нас в институте что-то стряслось. Вы полагаете, что в институте шпион. Он предварительно убрал одного из руководителей НИАЛа, замаскировался под него, и теперь вредит нам. Короче, вы ищете двойника. И я вам должен помочь.

Язин отметил про себя, что Сальников умен.

— У меня кое-что есть. Но сначала скажу о лаборантке Орловой. Совершенно непонятно, как она попала в НИАЛ! У нее судимость, пусть снятая судимость, но все же она допустила взрыв и пожар. — Профорг волновался. — Из тюрьмы и в Академию наук! Ничего не понимаю. Я категорически против Орловой.

Язин внимательно слушал и делал заметки.

— Теперь насчет изменений в лице. Начальства у нас пять человек — директор, заместитель, старшина ученых Гуляев, парторг, начальник отдела. Среди них есть один человек. На лицо он, может быть, не так переменился, но странная забывчивость у него была, правда, только в начале этого года. Кстати, не я один это подметил.

— Кто этот человек? — Язин «впился» в профорга.

— Позвольте мне подумать.

— Пожалуйста, — нехотя согласился Язин, — но чем быстрее, тем лучше.

Сальников поднялся, чуть ссутулил плечи и вышел из кабинета.

27. Человек в дупле

На ветке старой липы сидел краснобокий дрозд. По густому лесу неслись его трели и прищелкиванья. Но вот птица склонила набок голову и посмотрела вниз в дупло дерева. Дрозд увидел человека. Человек, спавший в дупле, был разбужен птичьей песней. Он открыл глаза и, увидев светлое брюшко птицы, потянулся за ружьем: лейтенант Виг не доверял никому, даже дроздам. Птица вспорхнула и улетела. Выглянув из своего убежища, Виг долго осматривался. Несколько минут лейтенант вслушивался в тишину. Затем проверил электросигнализацию — тонкий как волос зеленый провод, идущий на землю от вершины соседнего дерева. Только сейчас он освободился от одеяла и посмотрел на часы.

С Амакских копей раздавались далекие взрывы. Виг открыл охотничью сумку и стал завтракать. Он запивал шоколад теплой водой. Завинтив термос и поставив его под одеяло, он достал металлический флакон с анольфом — жидкостью, лишающей собак обоняния. Дорожа каждой каплей, лейтенант смочил ею подошвы сапог. Затем он еще раз осмотрел лес и, перекинув ружье через плечо, спустился на землю. Внизу некоторое время неподвижно стоял у липы. На Виге была гимнастерка защитного цвета и серая кепка. Внимательно вглядевшись, в лейтенанте можно было узнать человека, который брал ружье профессора Алоева, когда тот спал у сибирского кедра. С тех пор Виг загорел еще больше, его небритое лицо похудело. Но вот он подтянул пояс, поправил малопульное ружье и двинулся в сторону Амака. Шел он легко, почти не оставляя следов. Виг переступал через камни, покрытые мхом, обходил густую траву и болотца, перепрыгивал через валежины. Одежда и обувь его промокли от росы, но он уверенно шел к копям, ориентируясь на

взрыв и изредка поглядывая на компас, вмонтированный в головку часов.

К десяти утра лейтенант вышел к окраине леса. Отсюда был виден поселок Амака и черные мачты высоковольтной линии. Сделав остановку, Виг опять осмотрелся. Затем он лег на живот и пополз вперед. Добравшись до большой ели на границе между лесом и полем, Виг остановился. Здесь он развернул снятую с плеча скатку и постелил на землю шерстяную подстилку.

Шифрованный приказ из Сверкальска говорил, что сегодня, 8 июля, инженер Шапов с Амака должен быть убит. От своего человека с копей Виг знал, что каждое утро русский инженер обходит шахты-колодцы. Поставив ружье на опору, лейтенант извлек из сумки оптический прицел и надел его на ружье — замаскированную снайперскую винтовку. Затем он измерил расстояние до края алмазного колодца и продолжил свой завтрак. В душе Виг был неспокоен: от этой ели он стрелял и в прошлый раз, и конечно ГПУ ищет убийц, может устроить засаду где-то вблизи. Но приказ оставался приказом, и Виг продолжал ждать, посматривая время от времени на двухэтажное здание лебедочной, на движущиеся фигурки людей и проезжающие машины.

Вскоре лейтенант вздрогнул: у шахт показалась едва различимая темная точка. В ту же секунду он был у ружья, одно нажатие курка, и пуля угодит в цель. Но снайпер опять приложил к глазам бинокль, и перед ним четко возникали бревна домов, серый цемент гаражей и человек у края копей. Но это не Шапов. По фотографиям с Амака снайпер знал его коричневую кожаную куртку, большую шляпу и роговые очки.

Еще несколько человек прошло между алмазным колодцем и Вигом. Каждый раз лейтенант, вскидываясь, прикладывал к глазам бинокль, но Шапова все не было. И лишь в половине двенадцатого снайпер узнал нового инженера — рослого мужчину в очках и шляпе. Виг хорошо видел его куртку, очки и шляпу. В глазах лейтенанта появилась злобная радость. Крепко прижав винтовку к плечу, он повел над головой Шапова страшное дуло. Приказ говорил — убить главного инженера в голову. И остроносый лейтенант ждал, когда Шапов остановится хотя бы на секунду. Будто повинуясь его приказу, Шапов поднял что-то с земли и стал рассматривать находку, не подозревая о смертельной опасности. Виг нажал на курок, бесшумное ружье лишь щелкнуло металлом. Инженер взмахнул руками, секунду постоял на месте и вдруг всей тяжестью рухнул на землю.

В то печальное утро в лебедочной опять дежурил Дьяков. Увидев из окна лежавшего навзничь человека, машинист что было сил крикнул проходившему внизу Бутову:

— Витей, к парапету! Человек лежит!

За эти дни нервы Дьякова сильно сдали, и он легко терял самообладание. «Не нового ли инженера порешили?» — думал он в тревожном предчувствии. Неподалеку сидел сменный лебедчик, и машинист, высунувшись из окна, умоляюще попросил его:

— Слушай, подмени маленько. Прошу.

Передав помощнику пульт и вызвав по телефону санкарету, Дьяков побежал к шахте. Шапов был еще жив и пальцами зажимал кровоточившую рану на лбу. Его губы шевелились и хотели что-то сказать. Плохо повинующимися руками Дьяков скинул с себя пиджак и укутал им голову инженера. Карета скорой помощи уже мчалась по дороге. Овладев собой, лебедчик стал осматривать поле. Серая зыбь каменной равнины, как в прошлый раз, была совершенно пуста. Лес стоял далеко. На шоссе тянулись грузовики, но оттуда стрелять не могли. Из санкареты торопливо вышла сестра, раненого положили на носилки, и машина уже мчалась в город. Дьяков отупело смотрел вслед. Увидев рядом с собой хромого Лапина, машинист вздрогнул и лишь сейчас вспомнил, что все утро сторож рыскал около лебедочной.