Красная Шапочка, черные чулочки

Васина Нина Степановна

– Так, – рассеянно кивнул мальчик, увлеченно разглядывающий что-то на ладони Нары.

– Короче, там такая фишка была. Как только Генерал с утра заподозрит, что Синичка слишком благосклонно смотрит на Гамлета, я к вечеру уже бью морду Кобре.

– Почему Кобре-то? – опешила я.

– Тактика! – Прикус поднял вверх указательный палец.

– Тактика… – задумалась я. – А как ты это делал? Просто подходил и – в морду?

– Нет, конечно. Причину находил. Конкретную! – многозначительно выделил слово Прикус. – Я смолоду ужасно задиристый был.

А Ёрка умел хорошо интриговать. Он подслушает чего, насплетничает мне, я – слово за слово – мог завести молодых влюбленных петушков за пять минут. Вот, не поверишь, через три с половиной, нет, максимум – через четыре, я засекал – рекорд терпения был пять и тринадцать! – набрасывались друг на друга с кулаками. Тут вступал я для разнимания и бил морду тому, которого заранее определил Генерал. Ох, и горячие были, когда я их узнал! Ёрик говорил, что с детства они неразлейвода, пока Синичка не сделалась невестой. Ну, потом, конечно, сразу мирились, а того, который от меня получил, приходилось маленько подлечить. Этим уж Синичка занималась.

– Боже!.. – Я закрыла глаза. – А Гамлет с Коброй разве ничего не понимали?

– Понимали кое-что. Потому и не сорились вусмерть. Подерутся, получат от меня по разнарядке финальный хук, а через полчаса уже вместе. Еще и смеются.

– Бедная Синичка… Как же она смогла наконец определиться при таких интригах с мордобоем? – спросила я.

Прикус окаменел челюстями. Я поглядывала на него несколько раз – он застыл лицом, как будто его выключили.

В подземном гараже, дождавшись, когда дети выйдут из машины, он вдруг сказал, бесстрастно глядя перед собой:

– Она не определялась. Мужа назначил Генерал. Так и сказал на помолвке: «Один будет мне зятем, а другой – сыном».

– Обычно зятя и считают сыном, – пробормотала я, выходя из машины.

– А Генерал вот так поделил: зять и сын – по раздельности. Я тебе сказал все, что знал, – многозначительно заявил Прикус, выйдя и глядя на меня через автомобиль. – Больше никогда ничего о Кобре не спрашивай – все сказал. Если умная – поймешь. А если не поймешь… – Он вдруг широко и от души улыбнулся, выставив зубы. – Все равно мне ваша порода нравится!

И я застыла в темном пространстве гаража, приковавшись взглядом к бегающим вокруг колонны детям, с ощущением только что навязанной сделки: информация в обмен на сватовство.

Прикус, закрыв машину, уходил с большой сумкой к лифтам. Дети бегали вокруг колонны. В будке у въезда далекий охранник включил музыку – ударные отдавались эхом. Я лихорадочно перебирала в памяти все сказанное Прикусом, чтобы найти хоть какой-то ключ в его словах. И не находила.

– Все кусочки должны в конце сложиться в правильную картину, – заявил запыхавшийся Ося.

– Что ты сказал? – дернулась я.

– Нара утащила части мозаики. – На протянутой ладошке – вырезанные фигурно кусочки раскрашенных картонок. – И у меня ничего не получалось, я уже подумал, что дебил.

– Ты рассердился? – рассеянно спросила я.

– На нее? – удивился

Ося, остановился и уставился на кружащуюся на месте девчонку в коротком плаще.

– А ты меня отлупи! – предложила она, кружась. – Избей же меня, избей, я – мазохистка!

Ося вскинул на меня удивленные глаза.

– Это слово я тебе потом объясню, – заторопилась я к лифтам. – Дома… При случае. А еще лучше у папы спроси. Он объяснит, как это… по-мужски. Вот именно – по-мужски.

Ося поостерегся сразу спрашивать у отца, он спросил, что означает это слово, у Агелены, как только мы ее увидели лежащей на диване в холле.

– Агелена, ты знаешь, что такое мазохистка? – сразу побежал он к дивану.

Агелена медленно села. Я вскрикнула. Ее лицо было в пластырях, верхняя губа вспухла.

– Очень смешно! – прошипела она мне злобно. – Ничего интересней не придумала?

– Марго здесь? – поинтересовалась я вместо ответа и вдруг почувствовала, что меня распирает от подступившего хохота. Определяться, истерика это накатила или здоровая реакция на вопрос Оси, заданный вовремя и по адресу, я не стала. Пошла в ванную и облила лицо холодной водой. Агелена, припадая на правую ногу, поковыляла за мной.

– Марго здесь нет и не будет, пока у меня не заживет лицо! – шипела она. – И вообще это не твое дело! Не лезь в мою личную жизнь!

– Ах, теперь это твоя личная жизнь? – плеснула я в нее водой. – Почему же ты объявляешь об этом шепотом? Кричи на весь дом, что избитая морда моего мужа – это теперь твоя личная жизнь!

– Я сорвала голос. – Агелена протянула руку к открытому крану и заткнула его пальцем, обозначив направленную струю.

– Имей в виду – я не собираюсь с тобой дурачиться, – заявила я спокойно, облитая водой по пояс. И закрыла кран.

– Я думала, что ты придешь, и я тебя сразу же зарежу, – призналась Агелена. – Ты с ним спала?

– Да уж, с ним заснешь! – Я оттолкнула Авоську от двери и пошла переодеться.

– Пойдем в туалет! – схватила она меня сзади за блузку.

– Отпусти!

– Нет, ты пойдешь со мной в туалет, или я за себя не отвечаю!

Она тащит меня к двери в туалет, я не сопротивляюсь.

Плюхнувшись на крышку унитаза, Агелена смотрит снизу затравленным взглядом раненого зверька.

– Ты мне сейчас же все в подробностях расскажешь, а потом я здесь повешусь. – Она смотрит на потолок. – У вас все было, да?

– А у тебя с моим мужем все было?

– Я первая спросила! – зашипела она, напрягая связки до свиста.

– А я – жена!

Некоторое время мы смотрим друг другу в лицо и успокаиваем дыхание.

– Сейчас я тебе покажу, что у меня было с твоим мужем, – зловеще заявляет она и начинает стаскивать свитер через голову.

– Авоська, прекрати, – тоскливо прошу я, уже всерьез пугаясь, когда она начала расстегивать джинсы.

– Нет, я тебе все покажу в подробностях! – Она отталкивает меня, вскакивает с унитаза и поворачивается спиной.