Красная Шапочка выходит на охоту

Лакомка Ната

— С вашей стороны это было бы несусветной глупостью, — сказала она, не отрывая взгляда от Лагаров. — Послушайте, как они поют. Лучше чем в королевской опере.

Задерживаться было бы глупо, но какая-то неведомая сила остановила меня.

Саломея коснулась клавиш, заиграла, и граф запел.

Что за голос! Я задохнулась, потому что в груди стало тесно от восторга. Этот голос был серебряным, сладкострунным, он звал, манил, обещал… Потом к нему присоединила свой голос Саломея, и это было сродни

ангельскому пению, когда забываешь обо всем, кроме небес и вечности.

Песня была старинная, о возлюбленных, разделенных морем. И они, стоя на разных берегах, просили волны расступиться, открыть путь любви.

Не на меня одну пение брата и сестры произвело впечатление. Дама с жемчужным ожерельем прослезилась и утирала слезы, не таясь. Девицы замерли, позабыв про альбомы и сплетни, а мужчины пожирали глазами прекрасную Саломею. А она и в самом деле была прекрасна — томная, с блестящими, как звезды, глазами, такая же таинственная и притягательная, как ее брат.

Я посмотрела на графа, и наши взгляды встретились. Мне вдруг показалось, что он поет для меня. Только для меня — обещая рай на земле, лишь бы я пришла к нему, сквозь бурю и волны. И я чувствовала, что готова броситься хоть в море, хоть в огонь, лишь бы слышать этот голос снова и снова…

Но песня закончилась, и я словно очнулась от зачарованного сна. Дама с жемчугами промокнула глаза платочком и сказала:

— Ну как? Я оказалась права? Признайте, что такого нигде больше не услышишь. Это дар Лагаров, проклятый дар, но такой прекрасный!..

— Да, мадам, — пробормотала я, вспомнив все салонные исполнения, что мне приходилось слышать. Ни одно и в сравнение не шло с пением Лагаров. Только почему дар проклятый?..

Брат и сестра принимали благодарности с таким небрежным видом, что у кого-то другого это выглядело бы оскорбительным. Но никто не оскорбился — напротив, Лагаров окружили, осыпая восторгами и просьбами спеть еще.

Может, это имела в виду моя собеседница? Что, завлекая песнями сердца, Лагары сами оставались холодны?..

Я наблюдала за ними с неодобрением.

Граф молчал, загадочно улыбаясь, а Саломея позволила себе покапризничать — и молодые люди бросились умолять ее, чтобы осчастливила, чтобы снизошла и так далее, и так далее.

Позволив поуговаривать себя, Саломея сослалась на усталость и закрыла ноты, бросив их на столик. Молодые люди уныло повесили носы и поплелись к своим дамам, которые ревниво и гневно обмахивались веерами.

— Лагары поют, как сирены, но попробуй, приблизься к ним… — сказала дама с ожерельем.

— О чем вы? — спросила я.

Нет, она не случайно подошла ко мне. И расстегнувшееся ожерелье — это было всего лишь предлогом. Я затаилась за ее спиной, не зная, что

сейчас услышу. Но сведения об оборотнях чаще всего именно так и получаешь — случайно, когда не ждешь. Возможно, именно сейчас я узнаю страшную тайну…

— Вас не удивляет, что граф и его сестра такие притягательные, но ни он, ни она не нашли себе пару? — спросила тем временем дама.

— Возможно, они не встретили достойных? — предположила я.

— Возможно, — дама оглянулась на меня через плечо. — Но ваша хозяйка зря смотрит на графа. Попомните мое слово — она пожалеет, если будет продолжать кокетничать с ним.

Невольно я нашла взглядом Анну-Ми — та жеманилась, играя веером и посылая графу Лагару одну улыбку слаще другой. Граф как раз протянул моей подруге бокал с вином, Анна-Ми приняла его, и пальцы ее случайно коснулись руки графа. Или — не случайно?..

— Почему она пожалеет? — спросила я, чувствуя, как по всему телу разливается предвкушение схватки. Я знала, что граф опасен… Он похож на оборотня, он — оборотень… А то, что прикасался к серебру…

— Передайте своей хозяйке, чтобы держалась от графа Лагара подальше, если хочет увидеть свою бабушку, — произнесла дама. — Рауль — только мой. И горе той вертихвостке, что встанет у меня на пути! — она гордо вскинула голову и поплыла к мадам Латуф, бросая в сторону графа огненные взгляды, которых он не заметил.

Боже! Я готова была рассмеяться вслух над собственной глупостью.

Я вообразила, что сейчас узнаю что-то об оборотне, а услышала угрозы престарелой профурсетки.

Моя подруга вспорхнула с оттоманки и направилась в дамскую комнату, а я поспешила следом.

В дамской комнате никого не было, и я шепнула Анне-Ми на ухо, пока поправляла прическу.

— Будь осторожна с графом. Тут за него готовы убивать.

— Это та каланча, что к тебе подходила? — хихикнула подруга.

— Просила передать моей хозяйке-вертихвостке, чтобы держалась подальше от ее Рауля, — сказала я с огромным отвращением.

— Вот ведь деревенщина, — засмеялась Анна-Ми. — Не волнуйся, я буду осторожна с этой грозной защитницей оборотней! — и она засмеялась еще звонче.

— Ты и правда с ним поосторожней, — посоветовала я. — У него плохая репутация, его и в самом деле опасаются…

— У всех красивых мужчин плохая репутация, — Анна-Ми достала из сумочки пуховку и припудрила нос. — Но я ведь не каноник, чтобы переживать по этому поводу.

— Тогда я пойду, — сказала я. — Уже сумерки, самое время для охоты. Да и с бабкой-травницей надо познакомиться поближе.

— Осторожнее с ней, — пошутила Анна-Ми. — Вдруг и она влюблена в графа-оборотня!

Шутка мне не понравилась, и я покинула дом мадам Латуф с тяжелым сердцем.