Красная Шапочка выходит на охоту

Лакомка Ната

Очень внимательно я осмотрела сухой дуб — Волосатое дерево, но не нашла на нем ничего подозрительного. Ни волоска, ни клочка веревки. А ведь первый Лагар, вроде бы, подвешивал на этом дереве убитых…

Я нашла оставленный мною арбалет, проверила стрелы и зашагала к лачуге травознаи. На этот раз ведьма не отделается загадочными фразами. Выложит мне все. Даже если придется поджаривать ей пятки.

До меня доходили слухи о допросах с пристрастием, которые проводили старшие шапероны, и я не хотела верить, что на таких допросах людям

ломают пальцы или вгоняют иглы в родимые пятна, но сейчас чувствовала силы и необходимость сделать что-то подобное.

Когда происходит столько жестоких смертей, никто не имеет права молчать. Никто!

Наверное, травознае и правда не поздоровилось бы, но когда я ворвалась в ее лачугу, застала там только ветер, гуляющий от одного открытого окна к другому. Я перевернула весь дом, но не нашла ни плаща, ни сапог, ни котелка. Старуха сбежала, прихватив самое необходимое.

Я зло пнула кресло, в котором ведьма сидела в прошлый раз.

Мы не шапероны! Мы — вороны! Проворонили бабку!

Выйдя из хижины, я почувствовала острое желание подпалить эту развалюху. Спалить дотла, чтобы и следа не осталось.

Разумеется, я не сделала ничего подобного. Мне только и осталось, что вернуться в замок, по пути спрятав арбалет в наш с Анной-Ми тайник. Я снова прошла Марсово поле, стараясь не смотреть в ту сторону, где на песке темнели пятна запекшейся крови, и побрела к замку Лагар, раздумывая о том, что проклятые оборотни так уверены в своей силе, что не побоялись прикончить троих под носом у королевских ловчих. Мы с Анной-Ми опасались, что узнав о приезде охотников волки затаятся, но получилось наоборот…

Шорох в кустах заставил меня очнуться от дум. Прижавшись спиной к валуну, я медленно подняла трость, в любой момент ожидая нападения зверя. Одного или двух — мне было уже неважно. Пусть хоть целая стая набросится на меня, я готова была убивать их без жалости, пока не упаду бездыханной сама.

Но никто не нападал, и я, потеряв терпение и забыв об осторожности, бросилась в заросли, держа трость наперевес. Несколько минут я методично обыскивала кусты, но никого не нашла кроме парочки сусликов, которые при моем появленииюркнули в норы.

Я выхватила клинок из трости и трижды ударила по кустам, срубая макушки и давая выход слепой ярости:

— Все равно мы найдем вас и убьем, проклятые оборотни! — прошипела я, обращаясь ко всем злобным тварям Ардеша. — Найдем — и прикончим!

Снова зашуршало, и я оскалила зубы, готовясь наброситься на зверя. Но это оказался не зверь, а егерь Дюкре. С рогатиной на плече он пробирался в сторону дороги. Вел он себя крайне легкомысленно — насвистывал, оглядываясь по сторонам.

Я успела спрятать клинок, и егерь его не заметил.

— Доброе утро, месье Дюкре, — сказала я с неприязнью, и егерь остановился, как вкопанный. — Вы знаете, что случилось со старухой-травознаей из лачуги на опушке леса?

Он пожал плечами, глядя исподлобья.

— Вам

известно, куда она могла уйти?

Егерь отрицательно помотал головой.

Тугодум!..

— Она давно жила здесь? — продолжала расспрашивать я.

— Лет пятнадцать, если не путаю, — ответил он, нехотя.

— Она раньше уезжала куда-нибудь?

— Вы что ко мне привязались, мамзель? — буркнул он. — Ничего я не знаю про старуху. Пропала — и пропала.

— Восхищаюсь вашим милосердием! А вы что здесь делаете?

— Пытаюсь поймать волка, — сказал он с таким видом, словно смертельно на меня обиделся. — Это моя работа, знаете ли. Мне за это жалованье платят.

Я только фыркнула, показывая, как отношусь к его работе.

— Что это вы расфыркались, как кошка? — разозлился он, топая в сторону дороги. — Убирайтесь-ка отсюда, а то найдем потом ваши обглоданые косточки.

— Берегисвоикосточки, — проворчала я ему вслед и продолжила путь.

Я торопилась рассказать о побеге старухи Анне-Ми, но проскользнуть в нашу комнату быстро мне не удалось. Когда я кралась вверх по лестнице, чуть не столкнулась с Пульхерией, которая как раз спускалась с третьего этажа, держа корзину с грязным бельем. Чтобы не быть застигнутой, я спряталась за штору, закрывавшую окно рядом с залом. Через частую деревянную решетку мне была видна комната с желтыми обоями, на которых красовались невинные цветочки лютики.

Саломея сидела в кресле, подперев голову, и смотрела на брата, который беспокойно ходил туда-сюда, заложив руки за спину.

Мне были хорошо слышны голоса Лагаров, потому что окно желтого зала было открыто.

— Прекрати бегать, Рауль, — как раз говорила Саломея. — У меня уже голова кружится, — она поморщилась и потерла виски.

Граф и в самом деле остановился.

— Боже, я мечтаю только выпить сонных капель и забыться, — простонала Саломея.

— Это моя вина, — сказал Лагар, не слушая. — Только я во всем виноват.

— О, небеса… — вздохнула его сестра и закатила глаза.

Птом она встала из кресла и перешла в другой угол зала, так что я не могла больше ее видеть.

Я затаилась, надеясь, что Лагары скажут еще что-то, но брат и сестра замолчали, а потом заиграло фортепиано.

От звуков музыки я спаслась бегством — вдруг граф решит спеть?! «Не слушайте его песен, это проклятый дар Лагаров», — вспомнились мне слова «бабушки» Анастейши.

Может, разгадка Ардешского зверя именно в проклятом даре рода Лагар!

Анна-Ми ждала меня в спальне, но выслушала новости о побеге травознаи без интереса.

— Не понимаю, с чего ты так переполошилась, — сказала моя подруга, спрятав ладошкой зевок. — Старуха почувствовала неладное, и сбежала. Кому охота, чтобы тебя вздернули на первой же березе, потому что не нашли настоящего виновного?