Красная смерть

Мосли Уолтер

– С удовольствием, – сказал я.

Через несколько секунд я услышал голос Альфреда:

– Мистер Роулинз?

– Слушай меня внимательно, Альфред. Мне нужно кое-что перевезти, и я нуждаюсь в помощнике, который умеет держать язык за зубами.

– У вас есть такой помощник, мистер... Изи. Когда вам понадобится помощь?

– Ты знаешь мой дом на Сто шестнадцатой улице?

– Пожалуй, нет.

Я дал ему адрес и попросил быть около половины второго.

– Только сначала зайди к Мофассу и скажи, что тебе понадобится грузовик для переезда.

Все время, пока я висел на телефоне,

меня терзала мысль, что правительство покушается на мои деньги и мою свободу. Но я не дал эмоциям возобладать над собой. Я и подумать боялся, что может случиться, если сдамся.

Поэтому, закончив телефонные беседы, я отправился в "Таргетс-бар". Было еще не поздно, мне хотелось выпить и немного успокоиться.

Барменом в этом заведении был Джон Маккензи. Заодно он был поваром и вышибалой, а также хозяином бара, хотя его имя не значилось на вывеске. Раньше он владел забегаловкой возле Уаттса, но полиция в конце концов ее прикрыла. В окружной полиции появился честный начальник и из-за расхождения во взглядах между честными копами и честными негритянскими предпринимателями лишил наших лучших бизнесменов возможности заниматься своим делом.

Джон не мог получить лицензию на продажу спиртного, так как в молодости нарушил "сухой закон". Поэтому он арендовал пустующий магазинчик, облицевал его красным деревом и разместил в нем восемнадцать круглых столиков. Затем передал девять тысяч долларов Оделлу Джонсу, который и внес деньги в банк от своего имени. Но бар оставался собственностью Джона. Он управлял им, получал деньги и оплачивал закладную. Зато Оделл мог заходить сюда в любое время и пить сколько душе угодно.

Это Джон подал мне мысль купить дома через подставное лицо.

Оделл работал сторожем в дневной школе церкви Первого африканского баптиста, находившейся за углом.

Когда я пришел в бар, Оделл сидел за своим излюбленным столиком. Перед тем как пойти на работу, он неизменно съедал сандвич с яичницей и беконом. Джон стоял, облокотившись на стойку, и, по-видимому, вспоминал те старые добрые времена, когда он был большим человеком.

– Изи.

– Привет, Джон.

Мы пожали друг другу руки.

Лицо Джона словно вырезано из черного дерева, сам высокий и мускулистый – ни грана жира. Он отлично управлял баром или забегаловкой, потому что для него насилие было естественным делом, но он предпочитал обходиться без него.

Джон поставил передо мной выпивку и коснулся моего большого пальца. Когда я взглянул в его карие глаза с ослепительными белками, он сказал:

– Изи, сегодня заходил Крыса.

– Правда?

– Он интересовался Эттой-Мэй и, не получив ответа, спросил о тебе.

– Что его интересовало?

– Где ты бываешь и с кем. Что-то в этом роде. Он был с Ритой Кук. Они собирались к ней вздремнуть после полудня.

– Неужели?

– Я подумал, тебе интересно будет узнать, что твой старый друг здесь.

– Спасибо, Джон, – сказал я. – Кстати...

– Да? – Взгляд его был безжизненный, устремленный в лоб собеседника. Так он смотрел и на клиента, заказывающего виски, и на грабителя, требующего содержимое кассы.

– Кто-то проговорился о домах, которые я купил.

– Угу.

– Ты не рассказывал кому-нибудь

о бумагах, которые мы вместе составили?

Сперва он пожал плечами, словно хотел отойти, не отвечая. Но передумал.

– Изи, – сказал он, – если я хотел бы от тебя избавиться, то подмешал бы чего-нибудь в твое питье, и делу конец. Или нанял бы кого-нибудь из этих ниггеров, чтобы перерезали тебе глотку. Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу сказать?

– Понимаю, Джон. Но я должен был тебя спросить.

Мы обменялись рукопожатиями и остались друзьями.

Прежде чем покинуть бар, я попрощался с Оделлом. Мы договорились встретиться через пару дней. При этом я чувствовал себя, как когда-то на войне. Тогда я строил планы только на ближайшие несколько часов и вовсе не был уверен, что не погибну за это время.

* * *

В моем доме пахло небывалой чистотой.

– Привет, Изи, – сухо приветствовала меня Этта.

Я был так огорчен, хоть плачь.

– Привет, дядя Изи, – завопил Ламарк.

Он прыгал на моей кровати. Вверх и вниз, снова и снова, как маленький безумец или просто как любой малыш.

– Сегодня Крыса заходил к Джону Маккензи. Он разыскивал тебя и спрашивал обо мне, – сообщил я Этте.

– Значит, он появится завтра, и нас уже здесь не будет.

– Откуда ты знаешь, что он не собирается сюда заглянуть прямо сейчас?

– Ты сказал, он побывал в баре сегодня?

– Да.

– Тогда он уже нашел себе девку или же ищет.

Я ничего на это не ответил, но Этта продолжала:

– Реймонд обязательно должен обмокнуть свою штуку, когда попадает в новое место. Он появится завтра, после того как позабавится с очередной девкой.

Мне было неприятно слышать такие слова из ее уст, и я оглянулся: нет ли поблизости Ламарка? Но что-то в ее дерзких словах взволновало меня. Мне не хотелось думать о женщине, с которой был Крыса. В моей жизни все складывалось так скверно, что меня почти ничто уже не заботило.

К счастью, в это время подъехал Альфред. Это был невысокий юноша, почти подросток, но работать он умел. Мы погрузили чемоданы Этты и кровать из моего гаража на грузовик. Я также отдал ей стул и стол из старой мебели.

Перед отъездом Этта немного смягчилась.

– Ты навестишь нас? – спросила она. – Знаешь, Ламарк тебя полюбил.

– Как только стряхну с себя этого налогового инспектора, Этта. Через два, от силы три дня.

– Передай Реймонду, я не хочу его видеть. И не сообщай ему мой адрес. Скажи – я запретила.

– А если он достанет пистолет?

– Тогда мы погибли, Изи.

Глава 7

Альфред увез Этту с Ламарком, и я уселся возле телефона. Было без пяти минут три. Если бы Лоуренс позвонил ровно в три, как обещал, я, наверное, чувствовал бы себя спокойнее. Но минуты превратились в полчаса, потом в час. В течение всего этого времени я непрерывно думал о том, что предстоит потерять и мою собственность, и мои деньги, и мою свободу. И еще я размышлял о том, с какой отеческой теплотой он называл меня "сынок". В те дни многим белым людям казалось неоспоримой истиной: чернокожие мало чем отличаются от несмышленых детей.