Красная тетрадь

Беляева Дария Андреевна

Как я мог не заметить? Как мог быть таким наивным! И что мне теперь делать? Где взять смелость решить все самому?

Хорошо, надо собраться и рассказать то, что я могу рассказать. Все началось с того, как все в тех же синих сумерках мы с Ванечкой сидели у кастрюли с замаринованным шашлыком. На нас легла почетная обязанность насадить куски мяса на шампуры. Я чувствовал большую ответственность перед всеми присутствовавшими, но в то же время и большую гордость.

Ванечка, как мне кажется, серьезности нашей миссии

не понимал и по большей части развлекался.

– А ты хочешь съесть это мясо? – спросил меня Ванечка.

– Да, – сказал я. – Я уже голодный.

– Прямо сырым?

– Это теперь кажется довольно привычным.

– А почему вам нельзя приготовленное мясо?

– Не знаю точно, что-то, связанное со структурой белков.

– А от приготовленной еды тебя стошнит?

– Не порть мне аппетит.

– Это мне просто все интересно. А мой папа ест еду.

– Да, – сказал я. – Боря тоже скоро сможет есть нормальную еду.

Ванечка вздохнул:

– Ой, ты бедненький Арлен. Ты ведь все переживаешь, что не умеешь ничего.

– Я не переживаю.

– А вот ты и переживаешь, я знаю. Я все вижу.

Я согласился с ним, главным образом потому, что Ванечка очень упрямый. А он вдруг сказал:

– Очень я стал к тебе привязан и к другим. Я ко всем привязался. Как ручной.

– А ты не ручной? – спросил я.

– Я дикий. У-у-у-у.

– Я знаю. Я видел нечто вроде сна о тебе.

– А ты не спрашивал никогда, почему я так с Володей смог.

Что же я мог сказать ему? Что не уверен, будто это сделал Ванечка? Что у Ванечки неоткуда взяться таким странным умениями, с его-то холодным лбом и глупой головой?

Но я не хотел его обижать. Ванечка искренне верил в то, что он нам помог, в то, что хоть в малой степени излечил нашу рану. Я всегда за честность обеими руками, честность, я считаю, лучшая политика. Но в этом случае мне показалось, что промолчать будет вернее.

– Нет, – сказал Ванечка. – Не веришь.

Ситуацию Ванечка прокомментировал очень точно, как это с ним часто случалось.

Я сказал:

– Ты же знаешь, я скептик.

– А я не помню, кто скептик. Кто такой?

– Тот, кто вечно во всем сомневается. Вообще-то, чтобы объяснить, что такое скептик по-настоящему, следует начать с Декарта…

– Нет, – сказал Ванечка, и я замолчал.

– Ты прав, я вряд ли объясню хорошо.

– Алеша все время такое говорит, не хочу слушать. Ты не такой умный, как мой брат. Но в другом всяком ты все-таки хороший.

– Спасибо, Ванечка.

Он насаживал на шампур розовые куски мяса, действовал очень сосредоточенно, чуть прикусил кончик языка, часто моргал. Вид у Ванечки стал очень хищный, в сумерках его лицо казалось бледнее обычного, и абсолютно ясно становилось видно, каким красивым Ванечка был от природы. Я вдруг подумал о заколдованных принцах. Кто-то чудесный и одновременно чудовищный,

или, например, рухнувший дворец, который прежде представлял собой произведение архитектурного искусства.

Я подумал: наверное, Ванечка такой из-за родовой травмы. Может быть, его мозг повредился вот так, случайно и быстро, а должен он был быть совсем здоровым мальчиком, красивым и умным. Это, конечно, очень грустно, но в то же время я остро ощутил и другое: Ванечка очень даже на своем месте здесь, у кромки леса. А еще больше на своем месте он будет в темном лесу.

В Ванечке почудилось мне нечто такое, что я видел во сне (полусне) о нем, когда он ходил по скользкой ветке и высматривал девочку в желтой шапке.

Нечто такое первобытное, совсем звериное, глупое, но в то же время очень могущественное. Я ощутил тревогу, не страх, нет, а беспокойство, волнение. Картинка будто на секунду раздвоилась. С одной стороны, рядом был мой замечательный, добрый друг. Немного странный, конечно, но очень душевный. С другой стороны, мальчик с ловкими руками и острыми зубами легко нанизывал на острый шампур мясо, кусок за куском. В этом мальчике просвечивало нечто нездешнее. И глядя на него в тот момент, я подумал, что такой мальчик мог бы дать нам увидеться с Володей.

Мальчик из леса.

– Теперь веришь, – сказал Ванечка. – Все руки пахнут мясом.

– А почему тебя нашли в лесу?

– Это все понятно, – сказал Ванечка. – Потому что я там родился.

Я был готов воспринять его историю, но теперь Ванечка вовсе не желал ее рассказывать. Он добавил:

– Там я родился в лесу, поэтому я дикий. У-у-у-у.

– Я знаю. Ты очень дикий.

– Очень.

– Но мне хочется знать больше.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

– Резонно.

Ванечка засмеялся, но я даже не был уверен, что он знает слово «резонно».

Ванечка сказал:

– Привязался ко мне. Да, ты привязался. Хочешь мне помочь очень?

– Я хочу.

– Но не можешь. Я глупый, умным меня не сделать.

– Зато ты талантливый, – сказал я. – Не всем быть академиками, но в мире много других прекрасных вещей.

– Да, – сказал Ванечка. – В мире их много. Нравятся рисунки мои?

– Очень.

– И моя семья тебе нравится?

– Замечательная семья. А почему ты спрашиваешь?

– Так.

Он мне улыбнулся, быстро показал зубы, совершенно как ласковая собака, широко открыв рот. Потом вздохнул, резко дернул на себя кусок мяса, пронзив его лезвием шампура.

– Руки пахнут уксусом, – сказал Ванечка. – Целый день думаю: ой, что будет, что будет.

– А что будет?

– А я не знаю. Просто думаю: ой, что будет, что будет.

– Такое бывает, – сказал я. – Когда просто нервничаешь без причины. Может, погода испортится. Со мной такое случается перед переменой погоды.