Красная волчица

Марклунд Лиза

— Надеюсь, что они взяли всех, — сказала она.

— Что ты собираешься делать до завтра?

Анника обернулась через плечо и покосилась на девушку за стойкой, увидела золотистый беджик, на котором было написано: Линда.

Линда перебирала на столе какие-то бумажки и изо всех сил делала вид, что не прислушивается к разговору.

— Естественно, ничего, — ответила Анника. — Мне нельзя заниматься терроризмом, это был твой недвусмысленный приказ. Мне остается только слушать и повиноваться.

— Да,

да, — поспешно согласился шеф-редактор. — Но что ты пишешь? Мы уже освободили половину полос.

Анника стиснула зубы.

— Не будет ни одной строчки. Во всяком случае, в «Квельспрессен». У меня масса материала, но после того, как ты запретил мне заниматься этой темой, я, конечно, ничего не стану писать.

В трубке повисло изумленное молчание.

— Ты делаешь глупость, — сказал наконец Шюман. — Это большое недомыслие с твоей стороны.

— Я прошу прощения, — сказала она, — но кто усмотрел недомыслие во всей этой истории?

На линии наступило гулкое молчание. Анника понимала, что шеф-редактор сейчас изо всех сил борется со своим инстинктом, который побуждал его послать Аннику ко всем чертям и положить трубку, но Андерс не мог этого сделать, оголив всю колонку новостей.

— Я иду спать, — сказала Анника, не дождавшись реплики Шюмана. — Что еще ты хочешь мне сказать?

Андерс Шюман начал было что-то говорить, но потом передумал и замолчал; в трубке слышалось только его дыхание.

— У меня есть сегодня одна приятная новость, — сказал он, явно пытаясь наладить контакт.

Анника удержалась от презрительной колкости.

— Вот как? — сказала она.

— Я буду новым председателем объединения издателей газет.

— Мои поздравления.

— Думаю, тебя эта новость обрадует, — сказал он. — Кстати, почему ты не подходишь к мобильному телефону?

— Потому что он находился вне зоны действия сети. Доброй ночи.

Она протянула трубку Линде:

— Я могу зарегистрироваться?

Дверь лифта оказалась очень тяжелой, и Аннике пришлось налечь на нее всем телом, чтобы открыть. Споткнувшись, она вышла на четвертом этаже, устилавший холл толстый ковер скрадывал шаги.

Дома, подумала она, наконец-то я дома.

Номер бизнес-класса находился слева. Анника подтянулась, взяла себя в руки и пошла по коридору. Он мерно покачивался под ногами, и дважды, чтобы не упасть, Анника хваталась за стены.

Она нашла свой номер, вставила в щель карточку, дождалась сигнала и мигания зеленой лампочки.

В номере ее встретило тихое жужжание, узкая полоска света обрамляла задернутые гардины. Сейчас это ее надежное место на земле.

Анника закрыла дверь, которая захлопнулась с гладким металлическим щелчком, поставила на пол сумку и включила верхний свет.

На кровати сидел

Ханс Блумберг.

Анника оцепенела, тело перестало повиноваться, горло перехватил спазм.

— Добрый вечер, барышня, — сказал архивариус и направил на Аннику пистолет.

Не веря своим глазам, она уставилась на незваного гостя, его серую кофту, добродушное лицо и изо всех сил постаралась заставить свой мозг работать.

— Как же долго тебя не было. Я жду уже целую вечность.

Анника отступила назад и схватилась за ручку двери.

Ханс Блумберг встал.

— Не вздумай этого делать, милашка, — сказал он. — У меня что-то сильно зачесался указательный палец.

Анника замерла и опустила руки.

— Я тебе верю, — сказала она звонким и тонким голосом. — До сих пор ты ни разу не колебался.

Он слегка смутился.

— Да, это правда, — сказал он. — Где деньги?

Анника ухватилась за стену, чтобы не упасть.

— Что?

— Где деньги, наследство Дракона?

Мозг лихорадочно заработал, мысли неслись, тесня и толкая друг друга, замелькали воспоминания, образы, чувства и беспощадные выводы.

— Почему ты думаешь, что вообще есть какие-то деньги, и почему я должна знать, где они находятся?

— Милый мой детектив-любитель, рыскающая в кустах Анника, если кто и знает, где деньги, так это ты.

С застывшей на губах улыбкой Ханс подошел ближе к Аннике, которая не отрываясь смотрела ему в лицо.

— За что? — спросила она. — За что ты убил всех этих людей?

Ханс Блумберг остановился, склонил голову набок.

— Это война, — сказал он. — Ты же журналистка, как ты могла об этом забыть? Война с терроризмом? Значит, это вооруженная, обоюдная борьба, или я не прав?

Он недовольно поморщился.

— Это не моя мысль, — сказал он, — но дело повернулось так, что уничтожение диктаторов и дутых авторитетов стало вполне законным и правомерность этого уничтожения оставлена на наше усмотрение.

Он взглянул на нее и снова улыбнулся:

— Как журналист, Анника, ты должна знать старую мудрость: копай то, на чем стоишь. Этот сюжет мы видим повсеместно. Зачем впадать в крайности, идя всего лишь за водой? То же самое касается дутых авторитетов. Зачем искать то, что не должно знать?

— И Бенни Экланд был именно из таких?

Ханс Блумберг сделал несколько шагов назад, сел на кровать и жестом предложил Аннике сесть за стол. Она подчинилась. Каждое движение давалось с таким трудом, словно воздух превратился в тяжелую вязкую жидкость. Куртку Анника сбросила на пол, рядом со стулом.

— Ты неправильно понимаешь ситуацию, — наставительно произнес архивариус. — Ханс Блумберг — это всего лишь прозвище. В действительности я — Черная Пантера и никогда не был никем иным.