Красно-белый. Том 5
Шрифт:
— Мутят они что-то, Володя, — крякнул Юрий Гаврилов, когда мы небольшой компанией после сытного ужина полезли купаться в бассейн, что находился на территории отеля. — Чует моё сердце — мутят они воду во пруду.
— Расслабься, Юрий Васильевич, — улыбнулся я, — это всё придумал Черчилль в восемнадцатом году.
Увидев, что мы уже в одних плавках ходим по бортику бассейна, к нам тут же выбежал кто-то из сотрудников этого заведения и принялся о чём-то бойко лопотать на французском языке.
— Шо тибе надо? Ширшеляфам, — отмахну от него Саша Заваров и, разбежавшись, нырнул в чистейшую воду, подняв высокий столб брызг.
— Мужики, кажется, он говорит,
Следом за нашей троицей потянулись Борис Поздняков, Гена Морозов, Сергей Родионов и высокий как каланча Володя Лютый. К слову сказать, по переходу Лютого тоже возникли небольшие проблемы. Руководство «Днепра» попросило, что если Владимир будет не доволен своей ролью в команде, то мы его через год вернём обратно в Днепропетровск, где подбиралась неплохая команда, стремящаяся в Высшую лигу. Я даже подумал, что Лютого можно вернуть взамен на Протасова, которому в 81-ом году стукнет 17 лет. Олег Протасов, как более техничный, более умный и изобретательный футболист, идеально бы вписался в нашу спартаковскую игру.
И молодёжь также принялась с громким криком прыгать, нырять и барахтаться в водах марокканского бассейна. Потому что для нас 20-градусная жара — это никакой не холод, это нормальная рабочая летняя температура. А вот многочисленные сотрудники отеля всей гурьбой высыпали на балкон главного корпуса и принялись глазет на «диких советских спортсменов», словно это было какое-то чудо.
Кстати, кроме нас и работников отеля здесь проживало ещё несколько десятков французов и бельгийцев. Они тоже вышли к открытому бару, что посмотреть на как развлекаются граждане из далёкого Советского союза. Вообще-то в первой половине декабря в Марокко наступает так называемый мёртвый туристический сезон, но кое-кто из европейцев, пользуясь многочисленными скидками, едет отдыхать и в эти дни.
— Володь, ты смотри, шо они удумали, — сказал, подбежав к бассейну, Сергей Андреев. — Только шо принесли список наших соперников. Завтра едем в Фес, послезавтра ихраем в Марракеше, и без передыха на третий день матч здесь в Рабате.
— Против любимой команды короля Хасана Второго, — догадался я и, нырнув ещё разок, полез из воды. — Сначала растрезвонили, что к ним приехала сильнейшая команда Европы. А сейчас хотят, чтоб эта сильнейшая команда уступила лучшим королевским футболистам. Наверняка эту идею подкинул кто-нибудь из придворных лизоблюдов.
— Сколько пилить до Феса и до Марракеша? — спросил Юрий Гаврилов, активно растираясь полотенцем, так как на улице стало резко темнеть и холодать.
И даже закалённые советские спортсмены, прекратив водные процедуры, побежали переодеваться. Так как, судя по музыке, что теперь разносилась из колонок и по бойкой торговле в баре отеля, вечеринка только начиналась.
— До Феса двести, до Марракеша триста, — ответил Андреев. — И если по здешним дорохам больше 50 км ездить нельзя, то из Марракеша мы вернёмся под утро.
— Херня, — отмахнулся Гаврилов, — у нас один чудик под утро пришёл перед матчем против сборной ФРГ. И ничего, выиграли, — Юрий Васильевич легонько пихнул меня в бок. — Пошли, мужики, в бар, там сейчас пиво бесплатное разливают.
— Завтра же матч, за победу в хотором выплатят по 200 рублей? — пролепетал наш новобранец из Ростова.
— Вот мы и проверим, чего стоят местные футболисты, — захохотал наш штатный балагур.
И
— Вы как хотите, а я пошёл спать, — проворчал я, когда на маленькой площадке перед баром начались пьяные танцы.
— Ты шо, очумел? — присвистнул Саша Заваров. — А это?
Полузащитник кивнул в сторону француженок и бельгиек, среди которых не было никого и близко похожих на Катрин Денёв, Брижит Бардо и Мишель Мерсье. Здесь в эти декабрьские дни отдыхали обычные среднестатистические французские и бельгийские домохозяйки. К тому же моя подруга Милана устроила такой сексуальный марафон перед вылетом в это магрибское королевство, что я сейчас на других женщин и смотреть не мог.
— А это, Заварчик, на очень большого любителя, — хохотнул я и, хлопнув по плечу Юрия Гаврилова и Сергея Андреева, встал из-за столика. — Завтра на нас придут смотреть десятки тысяч человек. И будет не солидно, если мы, как одна из сильнейших команда Европы, не покажем высокий класс.
— Я тоже пошёл с Володей, — кивнул Андреев, который вообще серьезно относился к тренировкам и режиму.
— И я с вами, — крякнул Гаврилов. — У меня от этого пива только в голове шумит и ни в одном глазу. Эх, сюда бы бутылочку «Жигулёвского».
— Шо делается, шо делается, — запричитал Заваров, — я на отдыхе ляху спать точно по расписанию. С ума сойти. Кому такое в Союзе расскажу, не поверят.
— А ты не рассказывай, как было, — загоготал я. — Что тебе мешает добавить немного фантазии?
— Правильно, — хитро улыбнулся Юрий Гаврилов, — а мы потом все твои подвиги на французско-бельгийском женском фронте подтвердим.
Город Фес, что увидели мы на следующий день в понедельник 9-го декабря из окон автобуса, показался нам тесным, пыльным и грязным. Пока наше транспортное средство ползло по узким улочкам, ни одной современной девятиэтажки мы не увидели. Создавалось такое ощущение, что автобус перенесся в средние века, где на улицах вовсю ещё использовался гужевой транспорт. Другими словами, этот марокканский город, если исключить множественные мотороллеры и мотоциклы, был готовой декорацией для съёмок исторического кино про магрибских колдунов, восточных принцев и принцесс. Кстати, местная команда так и называлась «Магриб», и являлась действующим чемпионом марокканского чемпионата.
— Да, мужики, это вам не Рабат, — тяжело вздохнул Вагиз Хидиятуллин, когда мы стали по-быстрому переодеваться в очень тесной и грязной раздевалке местного стадиона. — Толи дело в Рабате — чистота, красота. И воняет тут так, как будто кто-то помер.
— А ты, Хидя, не принюхивайся, — хохотнул Юрий Гаврилов. — Я, к примеру, сегодня суп из улиток попробовал. Вид стрёмный, зато вкусно.
— Не надо про улиток, — простонал Борис Поздняков и тут же бросился в туалетную кабинку, из которой через секунду послышались характерные утробные звуки.