Красно-розовый город
Шрифт:
– У меня голова идет кругом, – сказала она. – Я провела за рулем целый день, а теперь это… Мысли путаются.
Он сочувственно кивнул.
– Тогда ложитесь спать. Заприте дверь. Не открывайте окно. Не отдергивайте даже занавесок, если что… кто-то постучит в стекло. Мы с Киллером будем здесь, так что выбирайте любую комнату – хотите вместе с детьми, хотите отдельно. Не бойтесь беспокоить нас, если вам что-нибудь понадобится, – мы не будем спать. Предупредите Лейси насчет окна. Горшки под кроватями. Боюсь, выходить сейчас небезопасно.
–
Джерри покачал головой.
– Это все действие Меры. Видите ли, существуют… так сказать, враждебные силы. Они не могут напасть на саму Меру – по крайней мере до сих пор не нападали, – но пытаются помешать любому попасть в нее. Мы посланы помочь вам – на «спасательную операцию», как это у нас называется.
Вы сами признались, что скрываетесь от кого-то…
– Да.
Он кивнул.
– И мы должны дать вам шанс вернуться с нами. Если вы согласитесь, вам будет предоставлена возможность остаться в Мере. Вы можете отказаться.
Никто не в силах принудить вас – ни здесь, ни в Мере. Но наш неприятель не хочет давать вам такого шанса. К тому же они будут рады наложить когти на нас с Киллером – особенно на Киллера. Если это койоты, то они воют более по-волчьи, чем сами волки. А ближе к рассвету будет хуже. Так что «смотрите в стену, дорогая».
Слушать этого рассудительного, спокойного с виду маньяка было почему-то даже приятно. А может, это усталость затуманила ей рассудок.
– Киплинг, – сказала она. – «Смотрите в стену, дорогая, коль мимо джентльмен идет».
Он улыбнулся, удивленный и польщенный.
– Молодец, – сказал он. – Возьмите конфетку. Или отгадайте вот это:
Там, где ни града, ни дождя, ни снега, Ни даже ветра буйного, лежит она В лугах веселых, в ласковых садах, Меж сонных волн, июлем утомленных…
Она кивнула: Теннисон, «На смерть короля Артура», отплытие в Авалон.
– Что, король Артур держит свой двор при Мере? – спросила она.
Он воспринял этот вопрос совершенно серьезно.
– Был один человек, который вполне мог послужить основой для легенд, вождь из Британии шестого столетия. Он занимался с Киллером.
– Был? Он что, умер?
Лицо Джерри сделалось еще серьезнее.
– Он отправился во Внешний Мир на спасательную операцию – вроде этой вот – и не вернулся. Наши недруги одолели его.
Она рассмеялась.
– Наверное, и впрямь пора спать, мистер Говард, раз вы рассказываете мне сказки. Сыграйте мне что-нибудь напоследок.
Он поднял крышку пианино.
– Я играю неважно. Я не практиковался несколько месяцев, так что это может быть ужасно…
Это оказалось вовсе не ужасно; для любителя он играл совсем неплохо, хотя необходимой ловкости в пальцах у него не было. Потом до нее дошла мелодия… Он оборвал игру фальшивой нотой и сдавленно чертыхнулся.
– Простите. Не уверен, что помню следующий кусок. И как вам?
«Как ей?»
– Но это
Он удивился ее восхищению, потом его лицо просветлело.
– Это как зубы Киллера – еще одно доказательство. Это написал один из моих друзей. Мы сидели как-то раз у меня большой компанией, и он играл для нас – фрагменты из Сибелиуса, Вагнера, Копленда. А потом он сыграл нам из того, что пишет сейчас, используя сложную ритмику двадцать третьего века, и я попросил его сыграть нам что-нибудь из того, что он писал до того, как его спасли, доставив в Меру. И он не стал вспоминать, а сымпровизировал. А на следующий день записал мне на память.
– Кто? – спросила она, чувствуя, как руки ее начинают дрожать. В глазах его появилось понимание – он видел, как она борется с ужасной догадкой.
– Вы узнали бы его при встрече.
– Нет! – но она узнала эту музыку, такую же характерную, как почерк.
Музыку, каждая следующая нота которой казалась подсказанной самим Господом… И ведь это не из известных его вещей…
– Нет! – повторила она, вставая.
Джерри тоже вскочил на ноги с торжествующей улыбкой.
– Да! Вот он, Ариадна! Ключ! Всегда находится что-нибудь для убеждения того, кого спасают. Вот зачем здесь пианино… ведь музыка убедила вас, правда?
– Нет! Нет!
– Да! Его спасли из Венских трущоб. Вы ведь наверняка слышали историю про безымянную могилу, про похороны, на которые никто не пришел? Какой это был год, Ариадна Гиллис?
– Скажите сами, – прошептала она.
– Тысяча семьсот девяносто первый, – сказал он. – Верно? – улыбнулся он ей.
Значит, это была правда. Этот человек знал мелодию, которую мог написать только Моцарт, но которой Моцарт не писал – посмертное сочинение?
Комната закружилась вокруг нее, потом замедлила вращение…
Зеленые слаксы и футболка Джерри Говарда куда-то исчезли. На нем были теперь очень свободные серо-зеленые штаны, того же цвета, что пончо Лейси; он был обнажен до пояса, а в руке держал длинный белый стержень. Ее собственный наряд превратился в накидку и такие же, как у него, свободные штаны.
Она пошатнулась, и он подхватил ее.
В вихре ветра и брызг в дверь ввалился Киллер. Его джинсы тоже превратились в хлопающие штаны – странное дело, они остались совершенно сухими, хотя по его обнаженной груди стекала вода.
– Ну? – вопросил он, хромая к дивану и переводя взгляд с одного на другую.
– Она нам верит, – ответил Джерри, отпуская ее.
Киллер ухмыльнулся и снова оказался в опасной близости от нее.
– Приди со мною в Меру, – повторил он строку из своей песни. – Поезжайте со мною в Меру, прекрасная леди.
Она покачала головой. Четырехсотлетний юный хулиган?
– Я еще не уверена…
Джерри взял ее за руку и усадил в кресло.
– Вера – не из тех вещей, которые вы принимаете сознательно, – сказал он.