Красно Солнышко 2

Авраменко Александр Михайлович

…В шатре командующего лагерем собрались командиры учебных отрядов. Ратибор, сидя на лёгком стульчике незаметно всматривался в них, слушая монотонный доклад главного хозяйственника. Странный он какой. Толстый, низенький. И не видно иннуитской крови, текущей в нём. Рыхлый какой-то. Сразу видно, мечом не махал, стрел из лука не пускал. Впрочем, на своём месте. Пятьдесят тысяч воинов обеспечь-ка всем? На пустом месте из ничего лагерь боевой создал. Знать, верно говорят, что внешность обманчива… А дружина будущая хороша. И командиры, похоже, боевые. Жаль, мало их пока… Но будут зато ядром будущей могучей армии. От каждой тысячи славов по человеку призвать — уже четыреста

тысяч воинов будет! Да вооружить их огнебоями, ручными и тяжёлыми. Да поставить конницу турью и простую, и флот с самодвигателями Брендановыми… И пустить его на врага… Мало не будет… Внезапно стало просто и ясно — двувластие среди славов не нужно. Может, первые года так и требовалось. А теперь просто вредит всему ненужное разделение. Каждый из князей старается для себя. Он, Ратибор, для армии и флота. А Локота — тот под себя тянет. Всё боится, что неурожай, что народ беднее жить станет. Прижимист он на диво, даже скуп. А из-за этого каждую полушку на военных надо с боем выцарапывать. А послухи[18] доносят, что зерно и уота на складах гниёт. Ткани преют. Масло в негодность приходит. А Малх плачет — даже тряпок растительных, и тех в достатке выпросить не может… Нет, не всё ладно в государстве славов. Ой, не всё…

…Ночью в Детинце Славгорода никто не спал. Ближняя и дальняя охрана стояла вокруг строения плотным кольцом, не смыкая глаз и не пуская и не выпуская ни единой души, будь то мужчина, женщина, ребёнок или животное. В тайных покоях на вершине самой высокой башни собрались семь человек: сам Ратибор, брат его Добрыня, командующий тяжёлой кавалерией Буян, Малх Бренданов, Крок Крутов, Джурай, хан кипчкаков, Стан, командир пешцов. На столе стояло вино, но его никто не пил. Слишком важный вопрос обсуждался на тайном совете, и многим он был не по душе. Впрочем, Ратибор это предчувствовал, потому и пригласил на собрание Крута, чтобы предупредить возможную измену и обезопасить собравшихся…

— Значит, ты считаешь, что мы зажрались?

Ратибор едва не вспылил, но удержался:

— Людоеды семь сотен тысяч воинов послали. А их едва двадцать миллионов наберётся. Да и то, едва ли. А нас уже больше сорока, да только, по словам Локоты, нам и семь десятков тысяч воев не под силу. Только и слышишь от него — дорого! Дорого! Нету, не потянем… А вы вот что послушайте…

Вытащил из-под кипы бумаг свиток, развернул, начал читать, и с каждой прочитанной строчкой лица собравшихся мрачнели: утопленное зерно, пришедшее в негодность и начавшее преть. Сожжённые ткани, поскольку попросту истлели, а махинникам не из чего делать огненное зелье. Сгноённые плоды уоты, так как поля уже превысили все разумные размеры… Князь Локота распахивал земли не останавливаясь. Лишь бы было больше! А куда потом девать лишнее даже и не думал. Люди работали без перерывов, праздников и отдыха. И всё это гноилось, сжигалось, топилось… В мастерских не хватало людей, а Локота выдумывал непонятно что, лишь бы не дать. Собственно говоря, что, кто творил Второй Князь иначе, как предательством и назвать нельзя было…

— Верны ли сведения?

Джурай сидел вроде бы спокойно, но его лицо было темнее тучи…

— За каждое слово здесь я готов ответить своей головой.

Чётко выговаривая слова произнёс князь высшую клятву. Малх потрясённо повторил:

— Двенадцать тысяч локтей небелёной хлопковой ткани… Это же почти полный запас по сто выстрелов на каждый большой огнебой! А мы побираемся у купцов…

…И веское слово Крока:

— Хватит. Пора с этим заканчивать.

— Что?

Не понял Буян, и глава Тайников разъяснил:

— Локота неизлечимо болен.

Жадностью называется эта болезнь. Он забыл, что славы — не его холопы и рабы, а мы — не просители, а равные ему. И имеем такое же право распоряжаться всем имуществом Державы, как и он. Мне докладывали, что стал второй князь груб, высокомерен. Злато и камни драгоценные копит в своём дворце. Слуг завёл сверх всякой меры. Возомнил себя властителем. Предлагаю вам, братья, вызвать его на Суд.

— На Суд?

— На Суд Божий. Как Перун решит, так и будет.

— Да будет так.

Из-за стола поднялся Джурай, упёр кулаки в столешницу:

— Я займусь этим. Немедленно.

Пошевелился вдруг доселе молчащий Стан.

— У него гридней ближних почти две тысячи. А у нас…

— Пятьдесят тысяч огнебойцев.

— И прольём братскую кровь?! Не бывать этому!

Добрыня вскочил, пылая гневом.

— Забыли заветы?! Не поднимай руку на ближнего своего! Ибо будешь проклят и отдан Распятому на заклание!

— Не ссорьтесь.

Снова веско уронил своё слово Ратибор.

— И без пролития крови людей наших есть возможность покончить с Локотой.

— Как?!

Тот вдруг хитро улыбнулся, но доброй эту улыбку назвать никак было нельзя…

— Покопался я тут в законах наших. Так вот, есть там один, который почему то забыли: если война, или набег, или иное лихо с чужеземцами происходит — военный князь един в Державе правит. А у нас ведь война… Так что я немедля требую созыв Совета, где на основании закона беру в свои руки власть. И думаю, что после этого…

Снова многозначительно улыбнулся, и всем сразу стало легче…

…Утро началось в Славграде необычно. Как только прокричал третий петух, на главной башне Детинца ударило било. Громко. Грозно. Горожане просыпались, выскакивали на улицы. Что за напасть? Неужели враги прорвались к столице?! Но уже мчались по улицам гонцы и глашатаи, и кричали указ:

— По закону предков наших власть переходит в руки военного князя! Каждый может ознакомится со свитками основателей в Храме Перуна-Громовержца!..

И снова, и снова повторялись эти слова…

…Совет собрался на следующий вечер в традиционном месте — особой светлице Детинца. Представители всех Слобод Державы, спешно явившиеся в столицу, как только до их ушей дошло объявление военного князя. Перво-наперво все бросались в Храмы Громовержца, чтобы собственными глазами убедиться в том, что подобный завет существует. И… Находили его. А Закон для слава — что слово отцовское. И потому… Локота, Второй Князь сидел молча, весь покрытый пятнами. Грузный багроволицый мужчина, расплывшийся не по годам. Не менее десяти пудов веса было в нём, и кресло подозрительно потрескивало при каждом его шевелении… Забыл! Какой позор! Как же он мог забыть, что действительно во время войны власть перейдёт к этому выскочке! Сколько сил положил, чтобы обрести влияние и силу, и — на тебе! Нажитое непосильным трудом, да хитрыми уловками будет пущено по ветру. И всё придётся начинать заново…

Двери в светлицу распахнулись, и пружинистым шагом в светлицу вошёл Ратибор. Мгновенно охватил всех собравшихся взглядом, чуть задержал взор на колыхнувшемся брюхе второго князя, спокойно прошёл, не задерживаясь, на своё место во главе стола, положил руки на алую скатерть, чуть подался вперёд:

— Все ли убедились, что по закону я беру нынче власть в Державе?

Представители Слобод и второй князь нехотя произнесли:

— Да. Закон ест закон.

— Благодарю. И поскольку я теперь Глава, то первое, что приказываю — немедля взять Локоту под стражу и посадить в поруб!