Красно Солнышко
Шрифт:
Повёл рукой жрец, и вдруг очутились оба на льду зеленоватом и прозрачном, на шкурах неведомых, разостланных на стволах дубовых, возле костра, прямо на льду том горящем без дров. Вместе с ними ещё восемь воинов сидят кружком, пьют напитки неведомые, едят мясо нежное, языку и нёбу неизвестные. Узнал всех Крут почти, кроме троих: братья-князья, Брячислав и Гостомысл. Храбр, Слав, Брендан. И трое незнакомых ему воинов. Впрочем, один из троицы, кажется, меднокожий. Орлиные перья на его уборе. Шкура пятнистого зверя на плечах. Второй – муж в годах, с окладистой седой бородой чуть ли не пояса богатого,
– Ну, вот и все в сборе. Прошу к огню, гости дорогие. Угощайтесь.
Протянул сам Круту кубок серебряный, сияющий в огне неземном. Спокойно принял воин подношение, глотнул, затем уселся туда, куда показали. Путята же пристроился справа от Слава. Между ним и меднокожим.
– Пора за дело приниматься, други мои.
Снова голосом глубоким произнёс седой, и молодой воин в доспехе дивном речь завёл:
– Доброе дело затеяли вы, братья мои меньшие. Славное. Отец мой…
Показал на седого.
…- Одобряет его. Хотя и не всегда.
Дёрнулся меднокожий, но промолчал, а воин дальше речь продолжил:
– Почто столько народу извели зря? Почто жёнок сильничали? Людей живьём жгли?
Нахмурился Брячислав, хотел было слово молвить резкое, да толкнул его брат, сдержался. Гостомысл сам ответил:
– Народец сей мерзок по натуре. На слабого в трудную минуту руку поднял. Сам извёл всех их под корень. Блядию [67] жил. Потому и получил по заслугам. А ссильничали – так нельзя тогда иначе было. Сами знаете.
67
ложью
– Знаем.
Седой прогудел, потом глазами показал сыну, мол, продолжай. Тот вновь заговорил:
– Потому и простил вас. Но из-за этого зла удалось жрецам арконским, насквозь прогнившим, запечатать отца моего вместе с прочими в Доме. И нет теперь у них сил помочь вам. Я же – воин. И мне леса, реки и воды не властны. Лишь небо и грозы с молниями. Сын мой…
Вновь шевельнулся меднокожий.
…- осерчал было на вас, но узнав Истину – прозрел. И… Простил. Но впредь подобного зла ни я, ни он не потерпим!
Стукнул по бревну, на котором сидел, кулаком, и едва не вздрогнул Крут, увидев, как полыхнуло под перчаткой латной пламя синее. Начал понимать, с кем беседу ведёт и где находится…
– Но, Перун…
– Молчи! Скажешь ещё слово! Дай речь закончить!
Умолк Гостомысл. Ждёт. Перун же продолжил:
– Запомните, Дети Богов – когда будете войну вести против Триединого – нет для вас ничего запретного, ибо он – Зло в чистом виде. Там можете жечь, убивать, насиловать, всё, что душе вашей заблагорассудиться. Особливо – жрецов его. Но против народа своего – соблюдай правила воинские. Не роняй честь и совесть славянскую!
– Только против своего? Да когда же это славянин на славянина руку поднимал?!
Не выдержал Слав, и седой горько
– Было такое в старину. Есть такое сейчас. И будет в будущем. А твой народ – не только славяне. Есть и другие, но родня они тебе, хоть и выглядят по другому, те же дети Маниту…
…Не по себе стало Круту – на таком сборе сидит. С Богами общается на равных…
– Хотя и внука моего тоже враг есть. Сынок Трёхголового. На Полудне его царство. И придёт день и час, когда сойдётесь вы в битве лютой… Но не скоро. Очень не скоро…
– Отец мой и прочие родственники отныне заточены в своём Доме. Не могут покинуть его, помочь вам. Потому лишь я, да сын мой Маниту вам защита и опора. Так что, не серчайте на него…
Показал рукой на отца.
…- не в силах он вам помочь явно. Но тайно, через меня поддержку окажет. И вы о нём и прочих наших Богах, прошу, не забывайте…
Просит Бог. Неслыханное… Видимо, там, на Родных землях и впрямь творится чёрное зло, о котором упомянул Перун-воин… Вновь пожилой заговорил:
– Связи с землёй родной не рвите. Пусть прогнали вас бессовестные, забывшие о Долге перед Родом и Племенем, но народ – он же не виноват! Прошу вас помнить, что единая кровь в жилах ваших течёт…
– А души? Души наши едины?
Осмелился Крут подать слово, и осёкся – обернулись к нему все три Бога, посмотрели, и вдруг удивление отразилось на их лицах, и даже почтение, что ли… Улыбнулся Маниту, сказал по привычке: Хао! Теперь сам Святовид речь повёл:
– Однако, удивил ты меня, воин. Не каждый из Богов Дар имеет, как у тебя! Редкостный он. Настолько редкий, как крупинка злата в песке речном. И ценен куда выше презренного металла… Что же, раз есть он – вот тебе наш подарок: будет он навеки в твоих потомках! А куда его применить – сам знаешь.
И резко оборвал разговор, снова Перун заговорил:
– Вот вам слово наше, от всех Богов Славянских, окончательное и последнее: живите в мире новом. Множьтесь, крепните, стройтесь. Но помните, что настанет час, когда придётся вам вспомнить своё предназначение, для чего вы пророчество Прокши- Провидца исполняете. Тогда и придите на помощь Земле Славянской, многострадальной, измученной. Уничтожьте Трёхголового Чернобога, и служителей его. Сотрите с лица земли капища поганые, предайте поруганию память о нём и вечному проклятию деяния тех, кто служит и поклоняется Проклятому Богами. А теперь – пора вам. Каждый из вас вернётся туда, откуда взят был. Но память о нашем разговоре останется. И каждому из вас я дам своё предназначение. А теперь – распрощаемся, други.
Повёл рукой Перун, и вмиг всё исчезло, и костёр, и лёд, лишь вкус во рту стоит от напитка, коим Боги Крута угощали. Приподнялся воин на лежанке – ведь явственно помнит, что выскочил на зов кормщика, у руля стоящего. И вот, снова здесь, в избе палубной… Прикрыл глаза – едва не ахнул в голос: не то что пропал, усилился его Дар! По всему пространству, где люди лежат, огоньки душ светятся. Ровно, сильно… И самому так хорошо стало… А куда сей Дар применить – знает старший воин дружины братьев-князей. Коли есть тайный враг – так ему не скрыться. Душа выдаст. Или отсутствие её. Того, кто Вред народу Славянскому замыслил. Со злом пришёл к нему…