«Красное и коричневое» и другие пьесы
Шрифт:
Г е л е р. Кому я обязан столь огромным доверием?
Б ю н г е р. Мне. Я очень горячо рекомендовал вас господину Герингу.
Г е л е р. Благодарю вас, господин Бюнгер.
Б ю н г е р. Будучи председателем четвертого уголовного сената имперского суда, я могу оказывать вам весьма существенную поддержку. От вас требуется изобретательность, от меня можете требовать все остальное.
Г е л е р. Все остальное… Ваше предложение так неожиданно… Разрешите, господин Бюнгер, подумать.
Б ю н г е р. Подумать? Над чем? Над моим предложением или уже над
Г е л е р. Господин Бюнгер, я очень устал от этого процесса. Меня постоянно беспокоят головные боли. Мне хотелось бы отдохнуть, полечиться.
Б ю н г е р (вынимает из ящика стола сине-красную книжечку). Узнаете? Это ваш билет, господин Гелер. Билет члена социал-демократической партии.
Гелер встает.
Не волнуйтесь. Он хранится у меня, и о нем пока никто не знает. В то время вы были слишком молоды. Я-то вас понимаю. Но другие могут не понять… Если бы вы были национал-социалистом, вас поняли бы… Поняли бы, что вы устали, что у вас постоянные головные боли, что вам нужно отдохнуть, полечиться…
Г е л е р. Благодарю за доверие, господин Бюнгер.
Б ю н г е р. Вот и хорошо. Последствия пусть вас не волнуют.
Г е л е р. Последствия пусть не волнуют…
Б ю н г е р. Могу вам сказать: Димитрова скоро будут перевозить из Лейпцига в Берлин, в тюрьму берлинского гестапо. Может, это облегчит вам задачу. Продумайте все как следует… А пока вы свободны…
Гелер вскидывает в нацистском приветствии руку и уходит. Д-р Бюнгер тушит настольную лампу и тоже уходит.
Свет. Входит Г е л е р, но это уже его кабинет. Он бросает портфель на стол, зажигает лампу и садится.
Г е л е р. Последствия пусть не волнуют…
Входит А д е л ь. Гелер не замечает ее.
А д е л ь. Господин советник. (Подходит к нему.)
Г е л е р. О, Адель! (Берет ее за руки.) Как дела, Адель?
А д е л ь. Какие холодные у тебя руки. Что потребовалось от тебя господину Бюнгеру?
Г е л е р. Сейчас от каждого немца требуется много, Адель. И от меня тоже.
А д е л ь. Это в связи с Димитровым?
Г е л е р. С Димитровым?.. Нет… Что Димитров… Димитров только эпизод. Теперь нужно идти дальше.
А д е л ь. Если это требуется для Германии…
Г е л е р. Да, Адель, именно для Германии.
А д е л ь. Хочешь кофе?
Г е л е р. Я уже пил.
А д е л ь. Сигару?
Г е л е р. Я так тебе благодарен, Адель!.. Благодарен за то, что в эти многотрудные дни ты была и остаешься со мной. Устала? Опять не спала?
А д е л ь. Когда-нибудь отосплюсь, сейчас нельзя.
Г е л е р. Правильно, Адель. Нельзя. Спасибо тебе, милая. (Целует
Затемнение.
Свет. В свой кабинет снова входит д-р Б ю н г е р. Звонит. Входит ш т у р м о в и к.
Б ю н г е р. Попросите господина Гелера.
Штурмовик уходит, через некоторое время входит Г е л е р.
Здравствуйте, господин Гелер. Вы прекрасно выглядите сегодня. Головные боли, видимо, прошли? Садитесь, пожалуйста.
Г е л е р. Я долго думал, господин Бюнгер.
Б ю н г е р. Над чем?
Г е л е р. Над вашим предложением. Я согласен.
Б ю н г е р. Я не сомневался в этом. Как вы намерены решать эту задачу? Каков ваш план?
Г е л е р. План довольно-таки прост. Шофер, который повезет Димитрова, Попова и Танева в Берлин, выпрыгнет из машины за секунду до того, как она полетит в пропасть…
Б ю н г е р. Где?
Г е л е р. Я детально изучил маршрут и нашел удобное место.
Б ю н г е р. Кто будет шофером?
Г е л е р. Петер Траубе. Абсолютно надежный человек.
Б ю н г е р. Вы говорили с ним?
Г е л е р. Не вдаваясь в детали… Намекнул, что это обеспечит ему чин шарфюрера.
Пауза.
Б ю н г е р. Вам не кажется, что в машине, кроме сопровождающих штурмовиков, нужно иметь двоих или хотя бы одного нашего человека? Это придало бы трагическому случаю большую достоверность и убедительность.
Г е л е р. Классический образец, не раз испытанный.
Б ю н г е р. Тем более. Значит, его можно испытать еще раз… Но внесем в этот вариант небольшое новшество… Этот человек должен быть не партийным функционером и не важным чиновником… Нам нужно нечто такое, что вызывало бы больше сочувствия. Ваша приятельница Адель Рихтгофен — великолепная кандидатура для такой роли. Молодая, красивая и восторженная девушка, единственная дочь своих родителей… Подумайте над этим, Гелер.
Г е л е р. Господин Бюнгер…
Б ю н г е р. Знаю, знаю. Она вас любит… Вы, наверное, ее тоже…
Г е л е р. Господин Бюнгер…
Б ю н г е р. И это знаю… Немного жестоко. Правильно. Но вы понимаете: мы живем не во времена Вильгельма Первого. Времена белых вальсов в потсдамском дворце Сан-Суси безвозвратно ушли. Высшие интересы нации требуют жертв, господин Гелер. Итак: вальс или Германия?
Г е л е р. Признаюсь, господин Бюнгер, такой вопрос мне в голову не приходил. Что же касается фрейлейн Рихтгофен, то я решительно возражаю…