Красное каление. Том второй. Может крылья сложишь
Шрифт:
– Согласная? И… сам ты хоть не залез… на нее… ненароком? –нахмурился Мокеич, отодвинув цветастую занавеску и всматриваясь в темень за окном. В сенях затопотали, загалдели многие голоса.
– Я поперед батьки… со своим… муда…м не лезу, -сочно зашмыгал носом Гриня, изображая обиду, – привести, штоль?
– Погодь. Сеня уберется, тогда скажу… Ты… Выдь-ка пока.
–
В комнату с клубами морозного пара ввалился своей невысокой и громадной в волчьем тулупе
– Я к тебе как к другу… пришел, Борис. Как к боевому… товарищу. Дело спешное… у мене к тебе. Касаемо твоей… жизни. И… И моей… тоже.
Думенко молча поднялся, подошел к печи, отодвинувши конфорку, здоровой левой рукой пошурудил в ее гудящем нутре кайлом, придвинул старый чайник, прокашлялся:
– Ты, Сеня, што…,никак Ростов думаешь брать?..
Буденный выпрямился, подобрал под табурет ноги в новеньких яловых сапогах, усмехнулся в густые усы:
– А што… Небось, Сокольников первым влезеть? Не дам! Нехай мои хлопцы… малось согреються…
– А ежели по зубам… там получишь?
– От ково? Да тамочки…, ну, может, юнкерок какой… свою бабу с пулеметом… будет оборонять. А так… Их конные корпуса в Батайске давно. Буду тихонько занимать квартал за кварталом… Глядишь, оно и сладится.
Думенко выглянул в окно, задумчиво смотрел, как многочисленная охрана Буденного, смеясь и переругиваясь, спешивается с горячих танцующих коней, а те жадно хватают темными губами ослепительный на закатном солнышке свежий снежок:
– Ты, Сеня, мозгами пошевели… Хоть р-раз! – он подошел к гостю вплотную и, наклонившись, пристально посмотрел ему прямо в красное небритое лицо:
– В городе замечены английские танки. Выведут они их в поле против нас… Ты, Семен… В Нахичевань не лезь пока. Вдоль Дона иди! По Александровской слободке! Там надо ударить. Снизу! И отсечь им пути к переправам. Они ж спешились… Кончасть-то действительно, в Батайске. А сами… Штабы пока в городе!.. Уходить под Рождество не думають! Рассредоточились и будут теперя… валить твоих из каждого окна! У них же новенький «Льюис» на каждые три винта! Ты понял? Это только кончасть у них на Батайск отошла! Фуражиры! А твои… мобилизованные мужички против ихних кадровых офицеров в городе… Как ягнята! Ты понял? – Борис отошел от окна, резко задернувши грязную занавеску. Подумав, добавил тихо:
– А вот когда они поймут, што отрезаны от переправ… Сами тебе город поднесут!
Семен опустил голову и сидел, задумавшись, неслышно скрипя зубами. «Ну, вот… Опять учить меня… А то и не знает, што жить-то ему, дураку, осталося…»
Он резко поднял голову, его глаза сверкнули:
– Мы ихних танков не боимся… А Ростов… Оно под Рождество еще и сподручнее… Я токо свистну… И мои хлопцы на
– Твои… хлопцы? –Борис слегка ухмыльнулся.
– А твои, Боря, уже усе к тебе перебегли! Када ты затеялся с этим своим… Вторым сводным корпусом! – с нескрываемой обидой в голосе пробубнил под нос Семен, – у мене теперя… одни мои осталися!– он вдруг резко хлопнул широкой мужицкой ладонью по замшевой скатерти стола, – а я не за твоими наущениями прибыл, Боря! Ну, положу сотни три-четыре при занятии города… Так на то и война!.. Ты сам поглядуй, штоб тебя Сидорин не отделал… Ты вот… послухай, што скажу…,-он вдруг понизил голос и, крадучись подойдя к двери, поплотнее прикрыл ее.
Думенко тем временем спокойно приподнял кипящий чайник и стал наливать кипяток в широкие нарядные довоенные чашки. Его исхудавшее лицо было мрачно и строго. Семен, торопливо разливая водку по мутным граненым стаканам, продолжал:
– Я, Боря… Ты не думай! Обид никаких не имею… супротив тебе! Што было… то было, а хто старое помянеть… Эх! А я… я ить спасти тебе хочу!
– Вот как?– Думенко слегка усмехнулся горькой улыбкой, устало присел на смятую кровать, -ну, говори, коли так.
– Ты, Боря… Послухай! Вот как думаешь… От тебе… того же Качалова…, на кой забрали, а? Што, плохой начштакор был?
Думенко нахмурил брови, на миг задумался, ссутуля худые плечи. Тяжело проговорил:
– Этого я не знаю, Сенька… Сам думаю…Пришел приказ от самого Шорина… М-да… Володя Качалов… Хороший наштакор был…Честный. Умный. Я теперь Абрамову…
– Так вот и… знай! –Буденный, придвинувшись на стуле поближе, и, резко жестикулируя, вдруг с жаром заговорил хриплым полушепотом:
– У твоего Качалова баба… В Питере! Племянница самого Бонча! Бруевича! Смекаешь? От тебя, Боря, как от сбесившегося пса нынче отбивают тех, кого надо оставить… в живых! Ты понимаешь мене?.. Вас скоро тута всех… скопом в расход! Весь твой штаб! Троцкий со Смилгой… , -он с силой стукнул по столу кулаком, запнулся на полуслове, проглотил слюну и уже спокойнее продолжал:
-Езжай в Москву, Боря, просю тебе, как друга, все брось и езжай! – Семен весь дрожал, его голос все время сбивался, он раскраснелся и его широкое скуластое лицо покрылось мелкими каплями пота:
– Там прямо к Сталину, чуешь?! Там тебя… в обиду не дадуть.. , положуть в госпиталь… Пересидишь грозу, а там…
– … А там Лейба прикажет положить меня на операцию и… зарезать? Как твово поросенка?! – Думенко грустно усмехнулся, качнул головой:
– Слабоват пока твой Сталин… супротив товарища Троцкого… А ему и Ильич теперь не указ. Он и Ильича уже… окружил своими жи…, наркомами.
Семен вздохнул тяжко, вытянул ноги, любуясь новенькими высокими остроносыми сапогами со шпорами, сладко, по-кошачьи прикрыл глаза: