Красное на красном
Шрифт:
Сона всхрапнула и попятилась, собака вильнула обрубком хвоста и задрала морду, но не залаяла. Радость, охватившая было Дика, уступила место еще большему ужасу. Это не Лово, это слуга Леворукого! Сегодня убили слишком многих, их кровь притянула к себе закатных тварей…
— Отыскался, жабу их соловей!
Прекрасней этих слов Ричард Окделл не слыхал в своей жизни ничего. Лово и впрямь был Лово, с ним был Клаус, а за ним маячило человек пятнадцать адуанов. Юноша нервно сглотнул, пережитый ужас требовал выхода, все равно какого.
— Как
— Да как надо, так и говорю. Я тебе, барчук хренов, по роже не смазал, только чтоб парни не видели, как я оруженосца монсеньора луплю.
— Монсеньор… — задохнулся от поразившей его самого ярости Дик, — да твой монсеньор… убийца и отродье предателя.
— Да, мой! И его, — таможенник указал рукой на одного из своих парней, — и его, и вот его тоже! Потому как мы ему верим. Он не сопли мазать сюда пришел, а седунов колотить, а уж мы ему подмогнем.
— Вы ему? — Дик зло и, как ему показалось, гордо рассмеялся. — Да он вас и за людей-то не считает!
— Может, он нас за дерьмо и держит, — отрезал Коннер, давая понять, что разговор окончен. — Но вы, барчуки, для него не дороже, а для покойника твоего дерьмом были только мы. Кончай беситься, я тебя подрядился назад приволочь и приволоку, а дурить станешь — поперек седла привяжу. Как барана.
То, что это не шутка, Дик понял сразу. Юноша постарался как можно равнодушней пожать плечами, но на Клауса это, похоже, впечатление не произвело. Адуан, не глядя на Дика, заворотил коня, пришлось последовать его примеру.
Запад совсем погас, и ночь окончательно завладела Варастой. Откуда-то сбоку раздался дикий скрежещущий вопль, но таможенник не обратил на него никакого внимания. Видимо, это орало какое-то животное. Теперь Дику было стыдно пережитого ужаса. Ему вообще было стыдно.
3
До самого лагеря Коннер не проронил ни слова. Они ехали по черной неуютной степи под насмешливыми звездами и молчали. Все — тьма, вспыхивающие на горизонте синие искры, запах полыни, плавная рысь Соны — в точности повторяло прошлую ночь, отчего Дику стало вовсе тошно. Юноша никогда еще так себя не презирал. Надо ж было так опозориться, и что теперь с ним будет?
Ричард лихорадочно пытался придумать, что скажет Рокэ, но ничего путного в голову не приходило. Обвинить маршала в убийстве Оскара? Поздно. Ричард Окделл струсил и ничего не сделал, чтобы спасти друга, а вместо того, чтоб вступиться за пленных и честь Талигойи, позорным образом удрал и в придачу заблудился. У него не было ни еды, ни воды, ни огня. Дик понимал, что без Клауса и Лово он бы сейчас трясся от страха в черной степи. Ярость прошла, юноша искоса поглядывал на адуана, понимая, что должен попросить прощения, но раскаяние никак не могло справиться с гордостью. Когда вдалеке вспыхнули лагерные костры, Дик, наконец, решился.
— Господин полковник, я должен принести вам свои извинения.
— Ерунда, — махнул лапищей Клаус, —
— Я… Я не только из-за них.
— Оно и понятно, — пробасил Коннер, — покойника с вами я частенько видел. Только, ты уж прости, сударь, от таких друзей лучше подале быть. Сам потонет и других за собой потянет.
Дик вздохнул. Он слишком устал для ссоры, но согласиться с тем, что говорил варастиец, не мог. Оскар Феншо был хорошим другом и замечательным человеком. Ворон с ним поступил подло и жестоко, но что может понимать мужлан, у которого в голове только его распрекрасная Вараста?
— Господин полковник, вас послал монсеньор?
— Нет, — Ричарду показалось, что таможенник развеселился, — тилерист с валеристом. Да я и без них бы поехал — не бросать же тебя было. Башня, положим, тебя б не сожрала, а вот ызарги запросто…
Значит, не Рокэ! Значит, к эру можно и не идти, по крайней мере сразу. С Савиньяком и Вейзелем объясняться легче — они свои, особенно Савиньяк.
Обоих генералов Дик заприметил у первого же костра, и юноша понял, что дожидались именно их. Так и оказалось, но никакого удовольствия от собственной проницательности Ричард Окделл не получил.
— Слава Создателю, — в голосе Савиньяка послышалось нескрываемое облегчение, — нашелся! Коннер, вам цены нет!
— Не мне, Лово, — пожал плечами адуан, — забирайте вашего барчука, а я пойду конями займусь.
— Спасибо, полковник, — с достоинством произнес Вейзель, — мы вам очень обязаны.
— Беды-то, — махнул ручищей Клаус, — и то сказать, не бросать же парня на ночь глядя. Вараста вам не столица, сожрут, пикнуть не успеешь.
Дик стиснул кулаки, но промолчал. Он и так повел себя как глупый мальчишка. Ничего более нелепого, чем очертя голову удрать в степь, нельзя было и придумать.
— Господин генерал, — юноша очень надеялся, что голос у него не дрожит, — я нарушил присягу и готов понести наказанье.
— Замолчите, — прикрикнул Савиньяк, — не знаю, что решит Алва, но я б тебя точно пристрелил. Нашел время.
— Не горячитесь, Эмиль, — тихо сказал Вейзель. — Мы с вами сами были на волосок от этого. Ричард молод, а покойный Оскар был его другом.
— Ладно, — махнул рукой брат Арно, — что делать будем?
— Алва с Дьегарроном?
— Насколько я понял, да. И Шеманталь там же.
— Что ж, идемте к нему все вместе.
— Мужественное решение. — Эмиль натянуто засмеялся. — Будем надеяться, сегодня Проэмперадор всех, кого хотел, уже убил.
Это была шутка, но Дику стало зябко. Юноша быстро взглянул на Савиньяка и понял, что тому тоже не по себе.
Палатка маршала была освещена. У входа стояли кэналлийцы, один из которых, завидев гостей, скрылся внутри и тотчас же вернулся. Солдаты раздвинули копья, Дик невольно придвинулся к Савиньяку, брат Арно в ответ подмигнул, и они вошли.