Красное на красном
Шрифт:
— Крысью матерь? — переспросил Робер. — Я думал, сказки это!
— Как же сказки, — вскинулся старик, — мулы и те знают — в каждом местечке у крыс есть королева. Здоровая, что твоя собака!
— И ты так вот в темноте и рассмотрел?
— Да так вот и рассмотрел, господин хороший. Как есть с собаку, а при ней холуев дюжины две. Эти трошки поменьше, но все одно — жуть. Не к добру это! Ох, сударь, прощения просим, никак Фиалка!
— Помочь?
— Спасибо скажем, господин хороший. Оболтусов моих сейчас не докличешься! Только не зазорно ли вам?
— Чушь, Джулио, я вырос на конюшнях. У меня на гербе лошади, а ты — зазорно. Пошли…
Они провозились часа три, когда все закончилось,
В знак траура уличная торговля была запрещена. Уставший Робер немного постоял у открытых ворот — молчаливая Калья Меркана казалась таким же мороком, как и заполненная уходящими грызунами. Надо же, крысья матерь!.. Хоть одна сказка оказалась правдой, и на том спасибо. Жаль, он не видел, ну да не гнаться ж за тварями. Теперь чашу пунша и спать. До вечера!
Вернуться Робер решил черным ходом и по дороге чуть не наступил на кота, караулившего лежащий на боку сапог, видимо, принадлежавший кому-то из слуг. Здоровенный рыжак злобно зыркнул на человека и исчез. Сам не зная почему, Эпинэ поднял сапог и хорошенько тряханул. К ногам талигойца свалился окровавленный крысенок, видимо, отставший от своих, побывавший в кошачьих лапах и как-то вырвавшийся. Самым умным было его добить, но добивать кого бы то ни было Иноходец не умел. Робер оглянулся — кот исчез, людей тоже не было видно. Талигоец вслух обозвал себя придурком и осторожно поднял жалкий серо-красный комочек.
1
Требуя оседлать Баловника, Ричард боялся, что его не станут слушать, но конюх, как ни в чем не бывало, исполнил приказ, а привратник открыл ворота. Оруженосец Первого маршала и впрямь мог делать все, что заблагорассудится. Дик непонятно зачем сказал, что едет в город и вернется к вечеру, слуга невозмутимо наклонил голову, и юноша, покинув особняк Ворона, поехал в сторону Огородного предместья.
99
«Девятка мечей» — младший аркан Таро, символизирует страх перед будущим, безнадежность, беспокойную любовь, страдание, разочарование. П.К. — опасность болезни и насилия, сомнительные предложения.
Баловник с опаской косился на прохожих, Оллария надорскому жеребцу не нравилась, и Дик был с ним совершенно согласен. Юноша жалел, что взял молодого и диковатого Баловника, а не более спокойного Руфуса, на котором можно было ездить без опаски. Столица и для Ричарда, и для его коня была слишком шумной. Шумной и равнодушной, король оказался жалким и отвратительным, эр — насмешливым и злым, но королева…
Эр Август не зря говорил, что век рыцарей прошел… В прежние времена Люди Чести были б счастливы умереть за Катарину Ариго, а теперь она одна среди врагов и ничтожеств. Даже он, Ричард Окделл, и тот носит черное и синее. И все равно Ее Величество сказала, что верит в него. Вернее, она сказала не совсем то, и вообще ее слова были обращены к Рокэ…
Ричард еще в Лаик узнал, что Первый маршал — любовник королевы, но тогда юноша еще не видел Катарину. Неужели это правда? Не может быть, это неправильно, несправедливо, мерзко! Добро не может принадлежать Злу, а Свет — Тьме. Как женщина из дома Ариго могла сойтись с потомком погубившего Талигойю предателя, подавившего поднятое Людьми Чести восстание, в котором были замешаны и близкие родичи Ариго, не говоря уж об их сюзеренах?! [100]
Юноша
100
По законам Талига все титулованные дворяне являются вассалами короля, но Люди Чести между собой придерживаются старой иерархии, согласно которой каждый барон, граф или маркиз принадлежал к одному из четырех Великих Домов Талигойи и являлся вассалом его главы, а главы Домов в свою очередь являлись вассалами короля Ракана. В данном случае Ричард Окделл имеет в виду то, что графы Ариго являлись вассалами и родичами Повелителей Молний герцогов Эпинэ.
Ричард старательно гнал от себя видение, но воображение раз за разом рисовало Первого маршала, застегивающего на шее Катарины тонкую золотую цепочку. На самом деле этого не было — королева надела подарок сама, но это из-за этикета. Рокэ потрясающе красив, и королева его любит. Она его любит, а он подарил ей камень, который стоит дороже надорского замка со всеми его обитателями. Дик понял, что совсем запутался, и помочь ему мог только кансилльер. Переговорить с эром Августом во дворце не получилось — Штанцлер уединился с королем, даже не кивнув Дику, а маршал недвусмысленно объяснил оруженосцу, что тот свободен. Пришлось уйти.
Лишь выбравшись из дворца, Ричард понял, что идти ему некуда — знакомых и друзей в столице у Повелителя Скал не оказалось. Кроме Наля. Но где живет кузен, Дик не знал. Пришлось вернуться в особняк Алвы. Ричард всю ночь простоял у окна, поджидая своего эра, но тот не пришел. Ричарду то казалось, что он знает, где ночует Рокэ, то он убеждал себя, что в день рождения Ее Величество не останется одна, и маршал или играет в карты, или пьет с другими вельможами. К утру в голове у юноши осталась одна-единственная мысль — найти эра Августа и спросить. Он мог думать лишь о королеве. Печальная юная женщина в роскошном тяжелом платье неотступно стояла перед мысленным взором Дикона. Жизнерадостный утренний город со всеми его торговцами, служанками, диким виноградом на стенах, пестрыми вывесками, дворцами и церквями не мог отвлечь юношу от короткой вчерашней встречи
Как ни странно, жилище кансилльера Ричард нашел сразу. Трехэтажный приземистый дом живо напоминал самого Августа — надежный, неброский и вместе с тем внушительный. Привратник долго рассматривал молодого дворянина на высоком короткохвостом коне, а потом сказал, что господина Штанцлера нет дома. Ричард вздохнул и медленно поехал вдоль серой каменной стены, не представляя, что делать дальше — ждать в каком-нибудь трактире или вернуться в особняк Алвы. Назвать это место своим домом было невозможно.
— Молодой господин! Постойте… Молодой господин! — Дик оглянулся. Его догонял слуга в серо-зеленой ливрее.
— Что такое?
— Молодой господин, вас просят вернуться.
Дик, уже ничего не понимая, повернул назад. Давешний привратник встретил его потерянным взглядом, но калитку распахнул, передав гостя с рук на руки конюху и лакею. Первый принялся успокаивать раздраженного Баловника, второй препроводил юношу в мрачноватую комнату, живо напоминавшую залы Надора. Кансилльер не нуждался в показной роскоши.