Красное на красном
Шрифт:
— Баронесса, — Рокэ подлил даме вина, — боюсь, наше общество вам не столь приятно, как ваше нам.
— Я и впрямь немного устала, — призналась баронесса.
— Ночи стоят очень душные, не правда ли?
— Да, а я переношу духоту с трудом. Позавчера я едва не потеряла сознание, но, герцог, умоляю вас, не обращайте внимания. Смерть от жары мне не грозит.
— Надеюсь, сегодня вам не станет дурно.
— О, уверяю вас, это не самая жаркая ночь в моей жизни, — рассмеялась Марианна. — Женский обморок не повод для
— Ну что вы, оно стоит много дороже всех сокровищ земных. Я полагаю, нам с графом лучше вернуться к игорному столу. Не правда ли, Людвиг? Вы, видимо, несколько преувеличили свой голод?
— Видимо. — Килеан пригубил вина и поднялся. — Что ж, герцог, продолжим. Я зря состязался с вами в тонто, вы же у нас великий стратег, но в вьехарроне все равны.
— Вы так полагаете? — поинтересовался Рокэ, поправляя кружева.
— А вы нет?
— Не верю в равенство и никогда не верил. Валме, вы не будете столь любезны, что бросите монетку? Вы по-прежнему ставите на решку, граф?
— Я стараюсь не менять своих принципов.
— Похвально. Я тоже, ведь нигде не сказано, что можно менять то, чего нет и не было… Благодарю, Валме. Что ж, на сей раз сдавать придется мне.
Игра была другая, но игроки остались прежними. Рокэ был спокоен, Людвиг через раз зарывался и проигрывал, хоть и непомногу. В пятом часу комендант Олларии был должен Первому маршалу девять сотен таллов. Сгрудившиеся у стола зрители понемногу разбрелись, осталось лишь с десяток самых стойких.
— Предлагаю не больше трех партий и перемирие. — Людвиг начинал клевать носом.
— Извольте, — с готовностью согласился Рокэ.
— Снимайте.
— Прошу. Мои девятьсот.
— И еще десять. Ваше слово?
— Меняю.
— Следом.
— Мои двадцать.
— Отвечаю.
— Меняю еще раз.
— При своих и еще двадцать.
— Отвечаю.
— Раскрываемся.
— Извольте.
На синее сукно легли карты. Король, Королева и Рыцарь Волн у Рокэ, Королева и Принц Скал у закусившего губу Людвига. Тридцать восемь против двадцати пяти. Килеан угрюмо бросил:
— Ваши девятьсот сорок.
— Мои. Сдавайте, сударь.
Людвиг перетасовал колоду и протянул Рокэ.
— Снимайте.
— Готово. Марианна! Что с вами?
Баронесса, тяжело дыша, вцепилась в край стола.
— Ничего, все в порядке.
— Валме, — Рокэ казался взволнованным, — отведите даму к окну. Мы сейчас освободим вас от своего присутствия.
— Играйте, — прошептала Марианна, опускаясь в кресло, — со мной все в порядке. Играйте….
— Граф, — вспомнил Рокэ, — помнится, вы всегда носили при себе ароматическую соль. Возможно, она поможет баронессе перенести наше общество еще какое-то время.
— О да, — заторопился Людвиг, доставая позолоченный флакон, — я счастлив оказать
— Благодарю вас, граф, — щеки баронессы были совсем меловыми, — мне уже лучше, не стоит беспокоиться. Вставать во время игры — дурная примета.
— Ричард, возьмите у господина графа флакон.
Пальцы Килеана были горячими, ручка Марианны — ледяной. Ей на самом деле было очень плохо, но она не ушла. Впрочем, осталось всего две игры. Людвиг сдал карты. Рокэ открыл свои первым, граф за ним.
— Мои девятьсот сорок. — Понять по лицу Алвы хоть что-то было невозможно.
— Отвечаю. Меняем?
— Пожалуй.
— Мои.
— Еще десять.
— Еще двадцать
— Извольте. Желаете сменить?
— Нет.
— Что ж. Нет так нет. Удваиваю.
— Вот как? — Темная бровь на волосок поднялась. — Что ж, отвечаю и еще тысяча.
— Отвечаю и еще полторы.
— Отвечаю и еще две. Кстати, граф, какова ваша ставка?
— Ставка?
— Разумеется. Сначала мы играли на грехи Валме и «звезды Кэналлоа», потом сумма была смехотворной, но теперь я не отказался б взглянуть на ваш залог. Сейчас в игре, если я не ошибаюсь, шесть с половиной.
— Эта булавка вас устроит?
— Не терплю изумруды, — поморщился Алва, — они укрепляют целомудрие. К тому же этот вряд ли стоит больше четырех.
— Тогда вот это!
— Бриллиант Килеанов? Люди Чести становятся людьми риска. Принято. Сколько за сей осколок Света дал бы пройдоха Йордан?
— Не меньше восьми.
— Не верьте ему, Рокэ, — вмешался кто-то из гостей. — Красная цена пять с четвертью.
— Ну, может, пять с половиной, — согласился Валме.
— Честь должна стоить дорого, иначе ее никто не купит, — заметил Алва, — согласен на семь.
— Ценю вашу любезность, но не могу ей воспользоваться. Пусть бриллиант идет за пять с четвертью, но в придачу даю изумруд.
— Воля ваша. Итак, мои шесть с половиной.
— Отвечаю семью.
— Семь и полторы.
— Мои и еще пятьсот.
— Здесь. И еще тысяча.
— Рокэ, — голос Людвига слегка дрогнул, — а теперь я спрошу о вашем залоге. «Звезды» или долг Валме?
— Всему свое время, — засмеялся Рокэ, — сначала десять, потом — двадцать…
— Так долг или «Звезды»?
— Долг.
— Раскрываемся.
— После вас!
Людвиг раскрылся. Он изо всех сил старался сохранять спокойствие, но не мог — слишком много было пережито в этот безумный вечер.
Дик со странной смесью восторга и сожаления уставился на Сердце и Короля Молний и Повелителя Кошек. Сорок четыре! Удаче надоело бегать с Вороном, и она повернулась к Килеану-ур-Лембаху. Кто-то присвистнул, кто-то ругнулся, кто-то помянул Чужого, кто-то всех Святых.
— Вы, Рокэ, и после этого будете говорить, что вас все ненавидят? — Комендант столицы не скрывал своего торжества.