Красное золото
Шрифт:
Вова Большой еще в начальной школе твердо зазубрил простенький, в общем-то, тезис о том, что «пионер — всем ребятам пример» и всегда пытался неукоснительно ему следовать — с поправкой, разумеется, на изменившиеся жизненные обстоятельства. И не раз убеждался в абсолютной верности этого мудрого правила. И поэтому сегодняшнее, через силу, умывание работало на закрепление его авторитета не меньше, чем неукоснительное соблюдение «понятий» и прочей атрибутики непростого Вовиного образа жизни и ремесла. Он вполне справедливо полагал, что когда-нибудь вместо «Вова Большой» братва станет уважительно говорить о нем «Вова Железный» или еще как-то не менее круто, имея в виду при этом его характер и положение, а не одни лишь габариты…
Пока братва, матерясь и позевывая,
А вот тактические решения генеральной стратегической задачи Бивню понравились уже существенно меньше… По плану Вовы ему, Бивню, с тремя подручными следовало идти пешком по следам лохов этих с…аных, благо они, искомые лохи, преследования не ожидают по общей своей лошиной дурости, а потому наверняка оставят за собой такую просеку, что по ней только ленивый не пройдет, а он, Бивень со товарищи, пройдет вразвалочку, как по проспекту Тухачевского в своем вотчинном областном центре. Сам же Вова с оставшимися тремя бойцами на обоих джипах отправится лохам наперерез, на тот случай, если Бивень и его команда по какой-либо причине просеку не узрят и лохов не догонят. Внедорожникам придется, конечно, сделать изрядный крюк, но делать нечего, так как единственный пригодный для движения автотранспорта мост через Тую находится в двухстах километрах западнее, но что такое для хорошей тачки четыреста верст? Ничего. Тьфу — и растереть. Так что он, Вова Большой, будет ждать его, Бивня, начиная с сегодняшнего вечера в Петрашевском — вот оно на карте. А если Бивень вдруг куда-то затеряется с оставленного лохами проспекта, то он, Вова, выловит этих козлов уже непосредственно в Петрашевском самостоятельно, потому что деваться им, фраерам несчастным, решившим позорно убежать от праведной мести «синих», все равно больше некуда… Но вообще-то он, Вова, свято уверен в хватке своего лучшего братана и будет ждать его с победой через три дня — видишь, тут до этого вшивого Петрашевского всего-то километров пятьдесят… И в целом он, Вова Большой, ему, Бивню, даже немного завидует: еще бы, он там будет гнить трое суток в какой-то дыре, где все равно даже баб-то нормальных нету, в натуре, а он, Бивень, будет в это время дышать свежим воздухом, неспешно прогуливаясь по радостным лесным тропинкам. А лохи что! Лохи на то и существуют, чтобы правильные пацаны им мозги вправляли… А по возвращении ему, Бивню, будет и почет, и слава, и немаленькая премия от Клеща…
Бивень мрачно слушал своего непосредственного начальника, кусал губы и думал, что поставленная перед ним задача вовсе не так легка и приятна, как пытается это изобразить хитрый Вова, и что переход по тайге займет уж никак не меньше дней пяти-шести, потому что пятьдесят километров по прямой, разделявшие, по мнению бригадира, их стоянку с селом Петрашевское, в оригинале представляют из себя путь как минимум вдвое больший, потому что ему, Бивню, не по карте топать придется, а по буеракам всяким… Е-мое! Столько пешком идти! Да он, Бивень, позабыл уже, когда он пешком больше сотни метров ходил — кто ж, спрашивается, ходит пешком, если тачка всегда наготове, садись и рули себе на здоровье… И насчет лохов Вова загнул, конечно. Какие же они лохи, если Фиксу и Лешего так уделали? Вот и Вова сам, говоря об этом, скулы сжал, аж желваки запрыгали. Тоже, видать, Фиксу вспомнил…
Но сказать всего этого вслух Бивень не мог, а потому выбрал из оставшихся четверых братков («водилы», понятное дело, не в счет) троих посообразительнее, а именно: Лысого, Кастета и Косого, оставив бестолкового после пикирования с балкона Самолета в распоряжении командира.
Отобранные в экспедицию
Километров через двадцать крутой поворот на запад уводил пыльную грунтовку дальше в тайгу. На повороте, возле приметно осыпанного ногами убегавших от братвы «туристов» невысокого песчаного вала, огораживающего дорогу от древесных стволов, медленно ехавшие «Тойоты» остановились. «Синие» гурьбой вылезли из салонов: одни, криво улыбающиеся и бодрящиеся — чтобы перешагнуть через песчаный вал и исчезнуть в тайге, другие — чтобы проводить их добрым напутствием и умчаться на запад, к мосту через Тую…
Лелек с Сергеем лежавшей у Лелека в рюкзаке складной лопаткой аккуратно разгребли слой опавшей хвои и, вырыв, неглубокую ямку, переложили в нее все догоревшие уголья из костра, после чего засыпали ямку землей, а сверху снова присыпали хвоей. Точно так же поступили и с местом, где располагался сам костер, так что теперь ни что не говорило о том, что на этом мыске над быстрой речушкой был чей-то бивак.
От места стоянки мы отправились прямо на восток, а часа через три, то есть приблизительно через десяток километров, под прямым углом повернули на юг. Шедший в арьергарде Лелек бдительно следил, чтобы никто не обломил случайно приметную ветку и не бросал на открытых местах окурки.
Еще через два с небольшим часа ставшего уже привычным размеренного шага вышли на берег широкого, но мелкого ручья. До наступления темноты еще оставалось некоторое время и, в принципе, вполне можно было пройти два-три километра, но мы, вспомнив вторую ночевку и ужин всухомятку, единогласно решили остаться у воды.
Проблема ярких тентов разрешилась сама собой: капрон, из которого они были сшиты, с обратной стороны был серебристо-серого цвета, так что тенты просто стали натягивать изнанкой вверх. Серый цвет в лесу, конечно, не камуфляж, но шагов с двадцати, да еще в сумерках, да если набросать сверху хвои и мелких веточек, палатку было уже не различить. А уж ночью — тем более…
Четверо «братков» из известной на всю страну группировки «синих» одного из крупнейших областных центров Сибири стояли на берегу широкого быстрого потока. Изрядно истоптанный берег совершенно ясно говорил о том, что «туристы», за которыми отправил охотников Клещ, переходили реку именно здесь. Стало быть, и они тоже смогут ее преодолеть.
Но — не сегодня. Сегодня они сделали длинный путь пешком и вполне заслужили отдых и сон, о чем трое бойцов так и заявили своему теперешнему командиру. Возможно, Вова Большой сумел бы «быков» обуздать и заставить с ходу форсировать водную преграду, но у недавно выбившегося в небольшие начальники Бивня необходимого авторитета еще не было.
Сам небольшой начальник, впрочем, на немедленной переправе тоже не только не настаивал, но и, напротив, идею отдыха всячески поддерживал, ибо устал не менее своих подчиненных, да и начальником стал не так давно, а потому психологически склонен был скорее поддерживать мнения рядового звена, чем требования высшего. Тем более что в его сумке ласково и уютно побулькивали три прикупленные вчера вечером на Узловой литровые бутылки водки «Партизанская», на этикетке которой красовался суровый, похожий на деда Мазая бородатый мужик в мохнатой папахе с красной ленточкой и охотничьей двустволкой, причем двустволка была почему-то снабжена оптическим прицелом. Одну из этих снайперских бутылок Бивень и явил на свет божий под одобрительные возгласы донельзя обрадованных сим подарком судьбы «быков», немедленно ставших на нового командира взирать вполне уважительно и даже где-то благоговейно…