Красноглазый вампир
Шрифт:
— Бэнкс, замолчите, или я вам разобью морду, грязное животное! — закричал вышедший из себя Селби.
Гарри Диксон утихомирил собравшихся несколькими словами.
— Мы здесь, чтобы пролить свет на происшедшее, — спокойно сказал он. — У мистера Бэнкса есть подозрения, он вправе высказать их, как и все остальные. Его подозрения по трем пунктам касаются мисс Маркхольм.
Действительно, по трем пунктам, — подтвердил адвокат, не сводя глаз с сыщика.
Первое, позднее ее прибытие в гости: она прибыла последней. Затем, ее хирургические
Говорите же! — воскликнул Тед Селби, заметив колебания сыщика.
Она была в вас влюблена! — грубо бросил адвокат.
Через мгновение Тед Селби держал его за ворот и тряс, как крысу.
Я засуну ваш язык гадюки вам в глотку, Бэнкс! — рычал Тед. — Дора — истинный ангел, пример прямоты, самый благородный характер, какие я знаю…
Телефонный звонок прервал ссору, которая была готова перерасти в боксерский поединок. Мистер Рокснифф жадно выслушал сообщение, потом разочарованно и удивленно вскрикнул.
— Этого я никак не ожидал! — выкрикнул он.
— Что случилось?
Мистер Рокснифф выждал несколько мгновений для значительности, кашлянул, чтобы придать веса своим словам, готовым сорваться с его языка.
— Мне сообщили, что «моррис» мисс Доры Маркхольм стоит с погашенными огнями перед мастерской покойной мисс Флоры Картер. Дверь мастерской была распахнута, мои люди вошли внутрь. Ателье буквально разгромлено. Шкафы открыты, ящики сломаны и валяются на полу.
— А Дора? — спросили все хором.
— Никаких следов! Исчезла! Сбежала!
— Что я и говорил, — пробормотал Стенли Бэнкс, холодно оглядывая беднягу Теда, у которого от отчаяния выступили слезы на глазах.
Главный констебль подошел к сыщику и тихим голосом спросил:
— Мне кажется это очень серьезным, господин Диксон. А вы как думаете?
Гарри Диксон пожал плечами, словно всё это его не касалось.
— Эта женщина никогда не носила очков и лорнета, — возразил он. — У нее прекрасные глаза, которые не требуют никаких приспособлений для улучшения зрения. Оставьте ее в покое, мистер Рокснифф.
Ночь в "Тритонах"
Прошло две недели, принеся если не забвение, то небольшое спокойствие в Кингстон. Преступление в Буши-парке, привлекшее внимание Гарри Диксона, потом преступление на кингстонской дороге так и остались тайной. Первые вечера люди закрывались в своих домах, но потом немного набрались храбрости и снова осмелились высунуть нос на улицу.
Только полиция, обеспокоенная сходством двух преступлений, была настороже, ожидая продолжения кровавой серии. Дора Маркхольм так и не появилась. Несмотря на равнодушие, проявленное Гарри Диксоном к ее персоне, на ее имя был выписан ордер об аресте. Ее портрет красовался на первых страницах газет и был вывешен во всех полицейских участках Великобритании. Во все морские компании, чьи суда готовились к отплытию за границу, были разосланы предупреждения. За вокзалами и портами вели постоянное наблюдение.
Но
Если обитатели Кингстона, вернее, любители ночных прогулок вернулись к своим привычкам и посмеивались над своими первыми страхами, совсем иначе чувствовали себя супруги Флитуинч, владельцы виллы «Тритоны» в Комб-Вуд.
Действительно, вилла находилась вдали от дорог и жилых кварталов. Тропинка, змеящаяся среди зарослей кустарника, вела к крошечной и смешной лужайке у дома. В сотне ярдах от садовой изгороди начинался мрачный, враждебный лес.
Из экономии Флитуинчи всегда обходились без слуг. Друзья миссис Флитуинч за глаза ехидничали, что даже святые не согласились бы прослужить целый месяц у этой заносчивой и скупой дамы, если бы им пришлось пройти испытания на земле.
Теперь супруги ощущали эту изоляцию, как проклятие. Они даже на три дня покинули свое лесное убежище и устроились в семейный пансион в Кингстоне, но их скупость оказалась сильнее. Безумные расходы на это вынужденное пребывание вдали от дома заставили супругов вернуться в родные печальные пенаты.
И они жили там, испытывая животный страх, поставив на внешние двери дополнительные замки и засовы, а с наступлением вечера баррикадировались в своей спальне.
С наступлением ночи обычно начинал сыпать мелкий дождик, а в ветвях близкого леса протяжно завывал ветер. Стоял собачий холод.
Вначале они терпели, но вскоре нашли выход, ибо Комб-Вуд давал столько дров, сколько могла собрать во время прогулки миссис Флитуинч.
Поскольку миссис Флитуинч всегда жаловалась на простуду, сушняк складывался в очаг большой спальни, и доброе тепло — впрочем, довольно экономное — разливалось по комнате.
В этот вечер мистер Флитуинч, заперев все двери, закрыв ставни и зарядив охотничье ружье, удалился вместе с супругой в спальню, где в очаге весело играл огонь.
Висел запах горелого дерева, но он не смущал супругов, напоминая о постоянной экономии. Всё, что дешево стоило, тем более доставалось им бесплатно, радовало их сердце.
При свете крохотной керосиновой лампы хозяин дома пытался прочитать Кингстон Диспатч трехдневной давности, который послужил оберткой для нескольких жалких покупок в городе.
Миссис Флитуинч скрипучим голосом спросила, может, он собирается набирать керосин в придорожной канаве, и ее муж понял намек.
— Ты права, моя дорогая, — ответил он. — Эта глупая газетенка не стоит и капли керосина.
Он задул лампу, напялил колпак с кисточкой и закутался в простыни, вытянувшись рядом с почти уснувшей супругой.
По безлунному небу неслись низкие и тяжелые тучи, ветер дул с удвоенной силой, а потом и вовсе превратился в бурю.
Двери закрыты, ставни опущены, ключи повернуты в замках, засовы сидят в своих гнездах — «Тритоны» превратились в настоящую маленькую крепость, могущую дать отпор любым ночным бродягам.