Красноречивое молчание
Шрифт:
— А если поточнее? Актеры бывают разные. И хорошие, и плохие.
Лаури рассмеялась:
— Не беспокойтесь, вы отличный актер. Лучше и не бывает.
— Да ну? Как вы думаете, гожусь я на роль романтического героя, а, миссис продюсер? Может, посмотрите меня? Мне бы этот просмотр доставил истинное наслаждение.
Говоря это, Дрейк потянул за поясок ее халата и тот развязался.
— Вот видите, я уже вхожу в образ.
Рука его скользнула под халат и накрыла ее грудь.
— Единственное, что мне сейчас нужно, так это
Последовал долгий страстный поцелуй. Одной рукой Дрейк продолжал ласкать ее грудь, а другой зарылся в ее густые каштановые волосы. Обняв его за голые плечи, Лаури ласково провела рукой по груди, нежно касаясь каждой выпуклости, пока не добралась до пояса.
Наконец он оторвался от ее рта:
— Надеюсь, под этим одеянием, кроме вас, ничего больше не обнаружится?
Приспустив халат с плеч, он коснулся губами ароматной кожи.
— Когда вы такая теплая, мягкая и спокойная, в вас появляется что-то материнское, а это мне так необходимо.
Губы его скользнули по ее шее, добрались до груди.
— Накорми меня, Лаури, — хрипло прошептал он.
Его губы сомкнулись вокруг нежного розового бутона, и Лаури, дрожа от наслаждения, изогнулась. Его язык творил с ней чудеса, и она, не выдержав этой сладкой пытки, тихонько застонала, а он все ласкал ее сосок нежно, ласково, неторопливо.
Прижавшись щекой к его волосам, Лаури легко и одновременно жадно провела рукой по его груди, животу. Наконец робко коснулась ремня на джинсах. Дрейк, ткнувшись лицом в глубокую ложбинку на груди, срывающимся, приглушенным голосом прошептал:
— О Боже! Ну пожалуйста, Лаури! Умоляю!
Она расстегнула «молнию»…
Дверной звонок прозвучал, как колокол, заглушая ее прерывистое дыхание, доносящуюся музыку, шипение и потрескивание дров в камине.
Дрейк яростно выругался и с трудом сел.
— Кто это, черт подери?
— Может, уйдут… — с надеждой в голосе сказала Лаури.
Звонок прозвучал снова, давая понять, что, кто бы там ни был за дверью, сдаваться он не собирается. Дрейк чертыхнулся, с трудом встал и направился к входной двери. Лаури ничего не было видно из-за его спины. Она хотела сказать, чтобы он надел свитер, но не успела — он уже открывал дверь.
— Ой! Вы здесь? Вот уж кого не ожидали! — раздался знакомый голос.
Лаури с дивана как ветром сдуло. Ноги так дрожали, что она едва не грохнулась на пол. Трясущимися пальцами попыталась она привести себя в божеский вид, завязать пояс. Однако ей это плохо удавалось.
— О Боже! — тихонько простонала она, едва не заплакав от отчаяния.
— Кто… — начал было Дрейк, но договорить ему не дали.
— Я Реверенд Эндрю Перриш, отец Лаури. Она здесь?
Глава девятая
— О, добрый вечер, — услышала Лаури голос Дрейка. — Я…
— Мы знаем, кто вы, молодой человек. Лаури нам о вас все рассказала.
— Ах, я просто поверить не могу, что вижу вас вот так, воочию! Соседки, когда я им об этом скажу…
— Мама, прошу тебя, — перебил ее отец. — Ты же видишь, что молодой человек стоит на холоде раздетый. Можно нам войти, мистер Сл… то есть мистер Ривингтон?
Лаури, как сквозь сон, слушала этот разговор. Ноги словно приросли к полу. Единственным ее желанием было убежать на второй этаж и спрятаться, но проскочить так, чтобы родители ее не заметили, не могла.
«Зачем они сюда приехали? — лихорадочно думала она. — Наверняка подумают… Господи, что же делать?»
Лаури наспех запахнула халат, кое-как пригладила растрепанные волосы. На большее времени у нее не хватило — Дрейк ввел родителей в комнату.
— Мамочка! Папочка! — фальшивым голосом воскликнула она и бросилась к ним навстречу.
Понимала — действовать нужно понаглее, иначе так и будут считать, что она и в самом деле в чем-то провинилась.
— Лаури, девочка моя! Ну как ты?
Элис Перриш крепко обняла дочь, и Лаури вдруг с ужасом поняла: мать почувствовала, что у нее под халатом ничего нет. Глянула на Дрейка поверх материнского плеча — тот лишь беспомощно пожал плечами. Он и сам выглядел не самым лучшим образом — лицо бледное, волосы растрепанные. Мало того, джинсы не застегнуты и то, что он возбужден, видно невооруженным глазом.
«Только этого не хватало!» — чуть не плача подумала Лаури.
Мать поцеловала ее в губы, которые все еще горели от поцелуев Дрейка. «Интересно, чувствует ли она это?» — подумала Лаури. Потом настала очередь отца обниматься и целоваться.
Наконец время объятий подошло к концу. Наступило неловкое молчание. Родители обвели взглядом комнату, в которой все, казалось, дышало сладострастием — словно это слово было написано на всех четырех стенах. Из стереосистемы все еще доносилась приглушенная, интимная музыка. Комната, освещенная лишь пламенем камина, была погружена в полумрак, полный причудливых теней. С журнального столика ведерко с бутылкой и недопитые бокалы словно кричали: «Смотрите, смотрите! Вот чем они занимались!» Об этом сообщали и смятые подушки на диване. Одна валялась на полу — Дрейк столкнул ее ногами, когда устраивался поудобнее.
Если бы не эта ужасная ситуация, в которую ее угораздило попасть, Лаури была бы рада видеть родителей. Они всегда были близки. Родители просто обожали свою дочь и всегда желали ей только добра. Ничего, кроме любви, она от них не видела.
Лаури взглянула на мать — изящную миниатюрную женщину, которая едва доставала мужу до плеча. Волосы ее были того же рыжевато-каштанового оттенка, что и у Лаури, однако с годами несколько выцвели. Кожа гладкая, как у девушки, только в уголках рта притаились смешливые морщинки — свидетели счастливой жизни.