Красные Башмачки

Фирсов Алексей Сергеевич

– Герцога Дармштадского так и не нашли. У тебя в чреве, возможно, наследник и будущий господин Дармштадского герцогства.

Лиз охнула.

– Герцогиня Марлис-бездетна. О других бастардах покойного герцога ничего не известно. Братья герцога умерли во младенчестве.Есть конечно дальние родственники...

– Если они узнают-мне не жить!

– Что ты! Никто не узнает.

Мэтр налил из кувшина в кружку воды, принес Лиз.

Приоткрыл дверь. Порыв ветра качнул пламя в камине. Ветер пах дождем и мокрой землей.

–

Погода испортилась. Оставайся на ночь в своей старой комнате. Ее никто не занял. Я подумаю, как тебе помочь.

Глава четырнадцатая

Тоффини так ничего и не придумал. Лиз осталась жить в его доме. Она помогала Ивонне на кухне, шила рубашки мэтру и его подмастериям. Чему-то у белошвейки Дагмар она все же научилась.

Иногда она позировала Тоффини, на этот раз - одетой. Он делал множество набросков карандашом.

– Для чего это, мастер?

– Есть одна затея...Пока она витает в воздухе...

Мэтр покрутил кистью над головой.

– Ничего заранее не хочу говорить.

Лиз больше и не спрашивала. Нужно-позировала, не нужно-занималась по хозяйству.

Прошла неделя. В воскресенье Лиз не пошла в церковь со всеми. Выпал свежий снег и на улицах под ногами сразу же образовалась наледь.

"Если я упаду-это может повредить ему".

Лиз думала о ребенке постоянно. Она уверила себя, что дитя от Марко. Так было спокойнее на душе. Ребенок от любимого человека-это подарок небес...

Мэтр погладил Лиз по голове, он все понял.

Оставшись одна, Лиз вошла в комнату, в которой раньше жил Марко. Здесь на пустой, не застланной кровати она всласть наплакалась.

"Если бы я знала грамоту-сама написала бы Марко! Он тогда обязательно бы вернулся ко мне!"

Когда Тоффини со своей свитой вернулся из церкви, Лиз подошла к нему с этим вопросом.

– Мастер, я хочу научиться читать и писать.

– Для этого найдется достойный учитель.

– Я с радостью возьмусь тебя учить, дочь моя!

Лиз обернулась.

– Отец Мартин!

Она со слезами на глазах поцеловала руку монаха и получила благословение. Полное добродушное лицо отца Мартина расцвело улыбкой.

– Давно я тебя не видел, Элиза, ты похорошела.

– Спасибо святой отец.

– Да, да, в самом деле! Ты давно не ходила в храм на исповедь? Я исповедую тебя.

Лиз и отец Мартин поднялись в ее комнату.

Девушка обо всем чистосердечно рассказала доброму старику. Получила неожиданно мягкую епитимью и отпущение грехов к своему огромному облегчению...

Монах пообещал приходить каждый день, чтобы учить Лиз грамоте.

Он исполнил свое обещание. Невзирая на снегопад и пронизывающий северный ветер, отец Мартин приходил утром каждый день. Он учил Лиз чтению по святой книге. Для письма мэтр Тоффини выдавал бумагу и карандаш.

Сначала все шло очень скверно. Буквы не желали складываться в слова, а вместо букв рука девушки рисовала дрожащие

каракули.

Дни шли за днями.

К Рождеству Лиз уже читала по слогам.

Во дворе дома мэтр распорядился поставить елку. Дерево украсили разноцветным серпантином из бумаги и разноцветными леденцами. Привратник Ганс присматривал, чтобы мальчишки их не воровали.

У Лиз исчезли всякие сомнения. Ее животик подрос и только широкая юбка укрывала его от посторонних глаз.

Ивонна погадала на куриных потрохах и уверенно заявила о том, что у Лиз будет мальчик.

– Мальчик, прихожий и красивый.

– Как Марко, с карими глазами и кудрявый?

Ивонна усмехнулась.

– Поживем, увидим!

На рыночной площади Неймегена гудела каждый день ярмарка, самая богатая и веселая в году. Горожане и приезжие гости заполняли площадь веселой толпой. Здесь же пришлые комедианты давали представление за представлением. На каждому углу торговали гретым красным вином и жареными сосисками. Палатки торговцев подсвечивают в сумерках сотни свечей. У костров, где жарят тушки свиней, греются гуляки, изрядно навеселе...Смех, песни со всех сторон.

Так было в прошлом году, когда Лиз с девушками из "веселого дома" ходила на ярмарку. Где то лежат бусы купленные тогда...

В трактирах у пристани пиво лилось рекой. По студеным волнам незамерзающего Рира приплыло под Рождество множество судов.

Бурлящий весельем город привлекал многих. Окрестные аристократы тоже съехались в город в ожидании торжественной ночной службы. Епископ рирский сам должен был служить в соборе в рождественскую ночь.

Лиз очень хотелось попасть на ярмарку, но она боялась толчеи и многолюдства. "Ему могут повредить..."

Растущий в ее теле ребенок занимал мысли.

"Какой он будет, мой малыш?"

Работы в соборе были приостановлены и леса разобраны. В холоде краски сохли слишком долго.

Тоффини без дела не сидел. Множество заказов поступало от знатных особ. Портреты, портреты...

Весь день высокородные господа с женами посещали дом мэтра и позировали для них.

Лиз сидела в своей комнате, боясь высунуть носа весь день. Ни к чему знатным господам знать о ней.

Под вечер усталые слуги мыли кисти. Подмастерья ужинали вместе с мэтром. Лиз сказалась больной и осталась в комнате.

На мутных кругляшках узкого окна вырос обильный иней. Девушка сидела, кутаясь в плащ у камина, зачарованно глядя в плещущие по березовым поленьям языки пламени. Дрова в этом году были дороги и Лиз экономно подкладывала поленья. На столе лежал карандаш поверх листа бумаги. Она никак не решалась начать письмо к Марко. В голову ничего не приходило-только пустой вздор...

Отец Мартин хвалил ее за старательность, но Лиз понимала, что добрый монах льстит ей. Буковки выходили корявые и разные по высоте, только что пузатенькие, округлые. "Как я..."