Красные Башмачки

Фирсов Алексей Сергеевич

Воды отошли еще утром. За окном уже смеркалось, а Элиза никак не могла разродится.

Боль коварная, как палач, уходила, давая отдых, а потом набрасывалась с новой силой. Во время схваток Лиз кричала и металась, только крик не приносил облегчения...

Измученная Лиз поклялась больше никогда ни одного мужика к себе не подпускать! Ни перед кем из их братии не раздвигать бедер!

Клятвы облегчений тоже не принесли.

Дрожащей рукой она в который раз нащупала под подушкой сложенный листок бумаги, в

котором покоился засохший подснежник.

"Если господь не пришел на помощь и Божья мать меня не слышит-так может лесной дух придет на помощь?"

Только приняв помощь нежити она погубит свою душу...

Лиз отдернула руку.

"Что же мне делать? О, боже, что?!"

Лиз ждала прихода боли и так не заставила себя ждать....

Комкая руками простыни, девушка закричала как смертельно раненный зверь.

Боль раскаленным мечом вонзилась в ее чрево.

– Тужься, миленькая! Еще! Еще!
– вскрикивала Мета.

Правая рука Лиз помимо ее воли выхватила из под подушки листок бумаги и затолкала прямо в разинутый рот...

Девушка, давясь криком, яростно разжевала кусок бумаги вместе с содержимым. Проглотила....

В голову пришел легкий звон наступило блаженное ничто, без боли, без страданий. Она утонула в этом блаженстве, в ласковых объятиях тьмы.

Потом пришли сны и голоса.

...-Отмучилась, бедняжка...

– Такая молоденькая!

– Убирайся, Дитрих, нечего глазеть на голую покойницу!

Раздался шлепок.

– Тетя, за что?!

Замяукал котенок, нет, это малыш подал голос....

"Мой малыш..."

Мягкие руки завернули ее в шершавую ткань, ноги связали в щиколотках веревкой. Потом сильные крепкие руки понесли......

Ее положили в мягкую постель и накрыли одеялом рыхлой земли и настала тишина...

Лиз снился страшноватый волшебный сон.

Она лежала в неглубокой могиле рядом с лесной полянкой. Корни, тонкие веточки корней травы и деревьев сплели вокруг ее тела защитный кокон, оплетали запястья и щиколотки и через них в ее тело вливались сила и жизнь, вливалось солнце, впитанное листьями и травинками, вливалась свежесть утренней росы и запах полевых цветов.

"Если я умерла, то почему я это вижу? Когда проснусь, расскажу...Кому? "

Лиз улыбнулась.

Двигаться не хотелось. Усталость сомкнула глаза.

Ночь сменяла день, потом пришел еще один день и еще одна ночь...

Легкое щекотание началось от щиколотки левой ноги и направилось выше к подколенной ямке.

Лиз отмахнулась рукой и, услышав тихий смех, резко поднялась и села, щурясь на яркий свет.

На корточках рядом сидел Тируэль, держа в руке длинную травинку с метелкой. Хранитель леса улыбался, довольный своей шалостью.

Залитая солнцем поляна рядом, Лиз сидела в тени под яблоней, утопая в высокой душистой траве. Кроме длинной полотняной рубашки

на ней ничего не оказалось.

– Ты мне опять снишься?

– Это уже не сон, Элиза.

– Да?

Девушка приложила ладонь к своему плоскому животику и вздрогнула.

– А как же мой малыш? Все мне приснилось?

– Твой малыш жив и здоров. При крещении новый герцог Дармштадский получил имя-Мартин.

– Герцог...крещение...

– Герцогиня Марлис очень довольна. Теперь больше не надо привязывать подушку к животу. Теперь она опекунша при малолетнем герцоге и Дармштадт не уплывет из ее крепких ручек.

– Она забрала моего малыша!

Лиз быстро вскочила на ноги.

– Куда, ты, глупая?!

– В какую сторону Дармштадт?

– Ты хочешь прибежать ко дворцу герцогов в одной рубашке и потребовать вернуть своего малыша?

Лиз закусила губу.

"Он прав, а я дура!"

– Это прямая дорога в сумасшедший дом, Элиза, а потом в руки инквизитора.

Ты умерла, тебя похоронили, правда, без обрядов, как собаку, но все же. Как вдруг покойница является среди бела дня с претензиями! Что с тобой сделают, подумай? Хворот для твоего костра соберут в этом же лесу.

Лиз села, на траву обняв колени.

– Что же мне делать?

– Оставайся со мной. Будет весело!

Тируэль улыбнулся очень доброжелательно.

– Когда я лежала в земле-это был не сон?

– Нет, не сон.

– Герцогине доложили, что я умерла?

– Именно так, моя красавица!

– Ты хочешь, чтобы я стала навью?!

– Это не возможно!
– расхохотался Тируэль-Навью становятся малолетние дети, умершие без крещения или задушенные матерями, мертворождённые. А ты живая, ты не умирала без крещения.

Лиз прижала ладонь к груди и обнаружила, что крестик на бечевке исчез.

– Где мой...

– В этом лесу ты под моей защитой.

Глаза Тируэля приблизились. Изумрудные как молодая листва.

Лиз с трудом проглотила комок в горле.

– Отпусти меня, хранитель леса...
– жалобно попросила она.

– Твой мир жесток и кровав. Его ждут новые испытания. Мор, война, кровавые бунты. Зачем тебе туда? Оставайся со мной и проживи свой век в нестареющем теле!

– А мой малыш?

– У него будет все самое лучшее. Няньки, кормилицы, игрушки. Потом рыцарский конь, золотые шпоры и лучших италийских мастеров латы, любовь красавиц и доблестная смерть в сечи за императора.

– Ты видишь будущее?
– Лиз прижала руку к горлу.
– Мой сын умрет молодым?!

– У будущего много тропинок, Элиза.

– Отпусти меня, Тируэль, умоляю тебя....

Лиз заплакала.

Тируэль тут же протянул ей изящный носовой платочек.

– Я не держу у себя никого силком, глупая. Если хочешь идти-иди, но только в Неймеген. Мэтр Тоффини тебе поможет.