Красные камни Белого
Шрифт:
– Вы мне доверитесь?
– Негодяй отличается от приличного человека тем, что не способен неприятно удивить, – поморщился Помпилио. – Меня пытались убить самые разные люди, Мойза, и далеко не все они расплачивались за это жизнью. Я не кровожадный.
– То есть моя жизнь – это ваше слово, – в последний раз уточнил Пачик. – Только слово?
– Никогда раньше, Мойза, ты не был в большей безопасности…
– Целый год?!
– Полтора, – поправила подругу Марина.
– Но это… это… Невозможно!
Белла вскочила
– Невозможно!
– Это факт.
– Замечательный факт! – Синие глаза Беллы вспыхнули. – Получается, мы всех обманули? Марина, ты понимаешь? Нас давно перестали искать, и мы можем…
– Мы на Ахадире, Белла, у нас нет цеппеля, нет мыров…
Марина вспомнила, что раньше они с Беллой любили разговаривать именно так: перебивая друг друга, торопясь донести до любимой свои идеи. Или аргументы. Или… Или это было совсем «раньше»? Когда чувства вспыхнули, но «Универсальный ключ» еще не попал в руки синеволосой? А что произошло «потом»?
– Зато есть посланец Умного Зума, – коротко рассмеялась Белла. – Представляешь, в этом ипатом шторме спасся именно тот, кто нам нужен!
– Тыква? – брякнула Марина.
– Лео Мон.
Ну, конечно же, контрабандист! Кого еще мог послать на встречу Зум?
Марина потерла лоб:
– Какое удивительное совпадение.
– Не волнуйся, любимая, Лео нам не помешает.
«Как он может помешать, если сейчас он клянется в верности Помпилио? Или уже поклялся».
Девушка вспомнила взгляд адигена: не взгляд гипнота, конечно, но не менее тяжелый, пробивающий любую защиту, смотрящий внутрь. Помпилио видит каждого, и к каждому находит свой ключ. Подчиняет себе без всякого гипноза…
– Что ты рассказала Грозному? – спросила Белла, присаживаясь рядом с подругой.
– Все, – честно ответила та.
– Зачем?
Марина обняла синеволосую за плечи, прижалась, вздохнула:
– Чтобы спастись, Белла. Чтобы спасти нас и наших любимцев.
И услышала холодный вопрос:
– Мы сможем?
– У Помпилио есть план, – негромко ответила Марина. – Он знает, что нужно делать.
– Почему Помпилио не хочет со мной встречаться?
– Я думаю, он тебя боится. Я рассказала ему об «Универсальном ключе».
– Понятно… – Белла зло улыбнулась. – Он предусмотрительный…
«Вызнал, что ему нужно, у этой дуры, и теперь держится на расстоянии. Умно, что тут сказать? Очень умно. Но это не значит, что все кончено!»
– Я боюсь, что адиген нас обманет, – всхлипнула Белла, прижимаясь к Марине. – Очень боюсь.
– Он дал слово, – прошептала в ответ девушка.
Белла робко улыбнулась и заглянула подруге в глаза.
– Марина… – Тепло дыхания щекочет лицо, тепло взгляда согревает душу, заставляя раскрыться, заставляя поверить. – Расскажи мне о плане Грозного.
– Я ничего о нем не знаю.
«Разумеется, не знаешь, хитрый адиген сразу понял, что на тебя нельзя положиться. Ладно, попробуем с другой стороны».
– А спорки? Они могут нам помочь?
– Только в том
«Нет, это не вариант. Пусть в этой помойке живут те, у кого нет фантазии».
– Давай вернемся к плану. Что я должна буду делать?
– Помпилио хочет отправить тебя в храм… там есть подземный ход… ты должна будешь провести тальнеков… и взять мыров под контроль…
– Это хорошо, – прошептала Белла. – А ты? Что будешь делать ты?
– Помпилио возьмет меня на импакто. Мы будем сражаться с экспедиционным цеппелем.
«Отлично!»
– Ты должна проследить, чтобы Помпилио вернулся за мной, – прошептала Белла, глядя Марине в глаза. – Ты должна наблюдать за ним. Слушай меня, любимая, слушай и запоминай…
Путь с цеппеля на землю Баурда проделал молча, но не в тишине. Разъяренный Секач, начавший ругаться еще во время разговора с капитаном, больше рта не закрывал. В своем пылком, но ни к кому конкретно не обращенном монологе менсалиец подробно описал внешний вид и сексуальные наклонности Вандара, его противоестественную связь с мырами, спорки и галанитами, а также доказал полное отсутствие у капитана каких бы то ни было этических и моральных норм. В принципе, экспрессивный Секач не сказал ничего нового, однако некоторые цветастые обороты не оставили Баурду равнодушным, и в результате из «корзины грешника» несколько раз доносился громкий хохот. Не очень веселый, но искренний.
В храмовом комплексе пути Дана и менсалийца на какое то время разошлись. Выпрыгнув из корзины, Секач широким шагом направился к своим людям, собрал всех свободных от дежурства и заперся с ними в доме. Появившегося на площади Дабурчика менсалиец проигнорировал, и капрал попытался узнать новости у Баурды, но не преуспел. Едва они обменялись несколькими фразами, как спустившийся с цеппеля Осчик увел Дабурчика «на совещание», а обрадованный таким оборотом Дан навестил напарника – Курок преспокойно спал в их комнате, после чего отправился на кухню.
Там-то Баурду и отыскал остывший Секач.
В самый неподходящий момент отыскал, когда наевшийся разведчик примостился за угловым столиком и достал трубку, собираясь закончить напряженный день долгим перекуром.
– Расслабляешься?
– Пытался.
– Не придется.
– Уже понял. – Баурда вздохнул, но трубку не убрал, продолжил вминать в нее табак: с удовольствием или без, но покурить надо.
– Объяснишь мне, какого муля Вандар заторопился? – осведомился Берт, присаживаясь рядом с игуасцем.
– Неужели он не сказал?
– Говорил, – хмыкнул менсалиец. – Но я был так зол, что пропустил доводы мимо ушей.
Дан понимал, что Секач врет, не такой уж менсалиец дурак, чтобы плевать на слова капитана: он выслушал Вандара, а уж потом начал орать. И вопрос «с чего все началось?» нужен Секачу для того, чтобы разогнать разговор, зайти, так сказать, издалека, добиваясь большего доверия.
– Утром я видел импакто, – спокойно ответил Баурда. – Считаю, что он принадлежит спорки.