Красные карлики

Белаш Людмила и Александр

Безобразная сумятица на Узе походила на сцену в гилее – будто изголодавшиеся бестиолы напали на пасущихся во мхах калькариток, тварей вроде голых кур: визг, клёкот, клацанье зубов и клювов, чьё-то прощальное «кукареку!» Как не люди, право слово. Город хуже гилея!

– Уйдут! – выкрикнул рядом с Фортом часто дышащий косоглазый паренёк.

– Косыга, твою жабу мать, чего стоишь?! – его дёрнули и утащили.

– Руна, наденьте маску!

Летучие полисмены устремились за набиравшей ход платформой; кто-то оседлал левую носовую турель, но та дёрнула счетверёнными стволами и стряхнула

полицейского, который забултыхался в воздухе.

– В люк, сюда, – без колебаний указал Форт на крышку в полу.

– Там крыыысы! – Руна попятилась, приседая.

– Я убью крыс, – пообещал Кайчеке, волоча её за руку. – У меня плазменный пистоль. Артон, оба защищаем женщину!

Через мгновение он взвизгнул:

– Ход закрыт! Замок!

Жарившие цекулу Пузырь с Пыжиком и их дружки то ли задвинули запор, то ли чем-то заклинили люк. Кайчеке безуспешно дёргал гремящий щит, обхватив утопленную ручку своей лягушачьей лапкой. Отстранив его, Форт выкорчевал люк одним движением. По полу рядом простучали полые пули, отскакивая мячиками; одна попала Руне в бедро, и девушка с криком схватилась за ушиб. Кайчеке с невероятной даже для такого подвижного малютки прытью одним скачком выметнулся вперёд, запустив лапу под рубашку.

– Лайгито, не стрелять!! – проревел Форт, прыгнув следом и коротко ударив хэйранца по руке, чтобы до малыша сразу дошло – применять оружие нельзя. И дошло, представьте! Едва Кайчеке попятился, не спуская глаз с висящего в воздухе полицейского, как Форт заметил: тёмно-синий летун отпустил широкий ствол, пристроенный к поясу на гибком стебле, и схватился за расширенную на конце серебряную трубку, похожую на фонарь. Руна вскрикнуть не успела, как Артон крепко обнял её, повернув спиной к летуну и закрыв глаза ладонью. Она попробовала вырваться, но напрасно; Артон стоял намертво. Сквозь его плотно сжатые пальцы и её веки по глазам ударил жгучий свет, солнечные зайчики заплясали прямо в голове.

– Не открывайте глаза! – зарычал Артон, ещё сильнее прижимая ладонь к её лицу. – Ослепнете!.. Теперь за мной, ходу! Улетел, подонок.

Руна никак не могла проморгаться. Перед ней плавали сияющие пятна. Кайчеке сиганул в люк, исчез – «Разобьётся!» – и выглянул как ни в чём не бывало. Глаза его были горящими, сплошь алыми, как две линзы раскалённой крови. Ах, да, хроматофоры в роговице… А Артон? ни слёз, ни прищура, взгляды быстрые и пристальные. Значит, глаза у него – не живые. Остальные вокруг, словно пьяные, слепо тычутся ощупью, задирая лица, припадая к стенам палаток; стоны, плач и зовущие крики: «Косыга! ты где, Косыга?! выведи меня отсюда, сволочь!..»

– Руна, вниз! Кайчеке, помогай.

Слезая в квадратный проём колодца, Руна оступилась на скобе и чуть не сверзилась, ободрав голень; четыре руки – две маленькие влажные и две большие крепкие – поддержали её. Вверху стукнул люк, звякнуло – Артон восстанавливал запор. Руне, на секунду вскинувшей взгляд, показалось, что он завязывает металлические прутья узлом. Плечи ещё ломило от его объятий. Словно в тисках побывала. Она встряхнулась, как собака после мытья – брр! Взведённая, словно пружина на пределе – тронешь, ударю! – свалилась она на пол

тоннеля, а следом – «Поберегись!» – упал Артон, тотчас распрямившийся и отряхнувший руки от ржавчины. Виноватая улыбка промелькнула по его лицу.

– Я вас не помял?

– Нет, мсье Железный Дровосек, – фыркнула Руна, пытаясь унять острое, болезненное желание разрыдаться или наорать на Артона. – В другой раз обнимайте мягче – у меня тонкие косточки.

– Некогда было нежничать. Даже при двух поводырях скорость слепца одна и та же. Как ваша нога? вы можете идти?

– Будет синяк… – потрогала Руна багрово вспухшее бедро. – Больно.

– Главное, не перелом. Теперь – бегом, за мной!

– Вы знаете, куда бежать?

– Руна, ваше дело – верить, а не спрашивать. Договорились?

Система инерционного счисления пути и позиционирования позволяет весьма точно разобраться в лабиринте грязных и низких тоннелей, полных кабелей и труб. Зная схему улиц на поверхности, легко сопоставить ее с подземными ходами. Важно, чтобы Руна не споткнулась и ещё хуже не повредила ногу. Земноводный хэйранец в спёртом воздухе катакомб чувствовал себя как на родине – им и лишний СО2 не вреден, и вообще они могут нырнуть и полчаса не всплывать.

– Это фашизм, настоящий фашизм, – задыхалась Руна на бегу, то и дело кланяясь провисшим кабелям. – Произвол. Ни процессуальных норм, ни свобод, ничего! Как такое вообще может быть?!

– Фа… что? – недоуменно спросил Артон.

– Государственный строй. В древности. На Старой Земле, – отрывисто отвечала Руна. – Сейчас – куда?

– Направо. И что там было, на прародине?

– Олигархия. Никаких партий, кроме правящей. Предельно жестокие законы. Казни, расправы. Ложь на каждом шагу – в газетах, на телевидении. Левых, всех недовольных, несогласных – за решётку.

Форт вспомнил свой Сэнтрал-Сити и огорчился: «Блин, неужели я жил как в древности? Всё-таки транскосмическая эра…» То, что происходило на Узе, не утешало.

– Похоже, мы опять влипли в это… в древность.

– Кончайте, хватит разговоров! Новая развилка.

– Влево. Здесь придётся ползком.

– Кайчеке, выстрели туда!.. если там будет крыса, я не полезу!

– Кайчеке, ничего не делай. – Форт со стуком опустился на колени, потом упал на четвереньки. Крика, который он издал, спутники не услышали, зато вся мелкая живность подземелий поспешила прочь. Этот звук Форт выучил в магазине, пробуя акустический распугиватель паразитов и кусачих гадов.

– Там вода…

– Немножко воды, немножко грязи.

Когда они цепочкой ползли друг за другом, Форт вновь услышал сейсмографом далёкий взрыв в толще земли. Для проходческих работ гремело слишком редко, для ликвидации взрывчатки – слишком часто. Он не мог распознать природу взрывов, и это слегка тревожило его.

На задворках Анфур, в загаженном дворике-колодце грохнула, откидываясь, решётка, и трое вылезли из городской преисподней Руну трясло, едва она вспоминала, как что-то длинное с множеством ножек пробежало рядом с её лицом. Чувства и впечатления дико смешались, словно она выбралась из абсурдного сна в иную, перевёрнутую явь.