Красные кресты
Шрифт:
Протесты каштеляна, компромиссные предложения о расследовании и вынесении приговора совместным судом не дали результата. На бургомистра нажимали советники, и особенно Зигфрид Ведеке, с фольварка которого была часть тех самых кур, отобранных у возниц. Суд собрался весьма поспешно, после зачтения обвинительного акта принял к сведению показания свидетелей и торопливо допросил подозреваемых, не веря даже тем, кто отрицал свое участие в событиях. И всех приговорили к смерти.
23 июля состоялась казнь. На шесты, вбитые в землю у Высокой Брамы, палач с помощниками
Почти два года смотрели эти головы на город, хотя уже на люблинском сейме делегация Гданьска услышала обвинение в государственной измене и хотя 12 августа 1569 года арестовали бургомистров Фербера и Пройте, а также советника Гизи и бургграфа Клеефельда, чтобы поместить их в сандомирскую и петрковскую тюрьмы. Но только в марте следующего года Морская комиссия издала декрет, осуждающий суд над каперами и его приговор как преступление, совершенное над солдатами короля, и в ночь с 27 на 28 апреля магистрат выполнил королевское повеление, касавшееся снятия голов с шестов и устройства им христианского погребения.
Фербера, Клеефельда, Пройте, Гизе и Зандера давно уже не было в живых. Теперь невозможно было даже узнать фамилий остальных судей, которые под их давлением вынесли позорный приговор одиннадцати молодым морякам. Но оставался ещё Зигфрид Ведеке, бывший главной, хоть и скрытой пружиной того суда, и его не постигла ничья кара.
Ян Куна поклялся отомстить ему и повторил эту клятву после смерти матери, замученной в подвалах гданьской ратуши. Он ничего не забыл; ненависть жила в глубине его сердца все эти годы, пока он одерживал победы и терпел поражения, переживал приключения, богател и сорил деньгами, добиваясь все большей славы на море.
« — Не пришло ли время выполнить клятву?» — спросил он себя.
Генрих Шульц уговаривал его вернуться в Гданьск. Польский король Зигмунт готовился к войне, выдавал новые каперские листы, а Генрих соблазнял перспективой войны против гданьского сената, который следовало усмирить. Те же речи вел и молодой Стефан Грабинский, горячий приверженец короля.
Мартен слушал его со все большим интересом, а теперь пожелал узнать побольше о своем враге.
— Знаешь ты Зигфрида Ведеке?
— Знаю, — кивнул Стефан. — То есть, я не раз его видел. Он уже очень стар. Сын его, Готард, стал недавно капитаном порта. Обоих считают самыми заклятыми врагами короля и пуцкого старосты Яна Вейера, который теперь стал старшим над каперами.
Ян сообразил, что Зигфриду Ведеке в самом деле должно быть лет семьдесят.
« — Немного времени нам осталось для сведения счетов, подумал он. — Он одной ногой уже в гробу…»
Тут он услыхал какой-то шум за плечами и обернулся. В дверях, отделяющих его капитанский салон от каюты, превращенной в спальню сеньориты де Визелла, стояла Мария Франческа собственной персоной, ласково улыбающаяся, словно давно позабывшая о жестоком скандале, слезах по причине неприезда портнихи и всех своих претензиях и обидах.
— Кто этот милый мальчик? — спросила она, восхищенно
Мартену было совсем не по вкусу это внезапное вторжение, и к тому же он ещё не простил нанесенных ею обид.
— Тебе-то какое дело? — буркнул он.
— Ох, совершенно никакого, — согласилась она, переводя взгляд на него. — Я хотела только спросить, когда ты намерен выйти в море, чтобы добыть для меня настоящую Мадонну.
— Добыть тебе Мадонну? — удивленно повторил Ян.
— Или ты уже забыл? Мадонну с испанского или португальского корабля, на который ты нападешь и захватишь.
— Ах так! — Мартен несколько смешался, но гнев уже покинул его. — Будь спокойна, я привык выполнять обещания, — усмехнулся он. — Ты её получишь, не пройдет и месяца. Максимум через неделю мы выходим в море.
Оглянулся на Стефана, который явно ничего не понимал из разговора по-испански.
— Теперь можешь пойти к главному боцману, — бросил он ему. — Найдешь его на палубе. Зовут его Томаш Поцеха и он предупрежден о твоем прибытии. Он тобой займется.
Потом снова повернулся к Марии.
— Этот парень приехал из Польши, если тебя это интересует, — сообщил он. — Его мать через Шульца поручила мне опеку над ним.
— В самом деле? — удивилась сеньорита. — Он что, твой сын?
Мартен пожал плечами.
— Что тебе взбрело в голову! Я в последний раз видел его мать двадцать пять лет назад.
— Значит, ты ей хорошо запомнился, — заметила Мария Франческа. — Он похож на тебя, хотя волосы светлые.
Окинув его скептическим взглядом и кивнув, она шагнула за порог..
— 145 —
ГЛАВА XI
В Эссекс Хаус, в личном кабинете сэра Роберта, проходило совещание в очень узком кругу, в котором кроме графа принимали участие два его приятеля и наперсника: Энтони Бэкон и сэр Генри Онтон, а также шевалье де Бельмон.
Собственно, политическое совещание было закончено ещё до прибытия последнего. В таких делах граф не стал бы спрашивать его мнения, хотя и дарил его большим доверием и даже посвящал в некоторые свои намерения и планы. Шевалье де Бельмон был вызван — как он поначалу полагал — единственно с целью консультации по части способа самой срочной доставки важного письма некоему Антонио Пересу, бывшему министру и советнику короля Филипа II.
Человек этот находился в то время при дворе короля Генриха IX, которых по последним сведениям удалился в благодать родной Беарни и пребывал в По. Лучшим способом связи с этим юго-западным французским герцогством представлял путь морем в Байонну, от которой до По оставалось восемьдесят миль по суше. но и Байонна, и порты поменьше в южной части Бискайского залива были труднодоступны по причине испанской блокады; а письмо к Пересу ни в коем случае не должно было попасть в руки испанцев. И притом письмо срочное. Сеньор Перес должен был его получить максимум через неделю, чтобы выполнить поручение Эссекса до отъезда короля в Париж.