Красные листья

Симонс Паулина

— Хорошо-хорошо, — ответил Спенсер. Уголки его рта дрожали. — Зачем мне это говорить? Я ведь здесь именно для этого. Чтобы помогать им.

— Значит, ты здесь для этого? — бросил Галлахер. — Чтобы помогать им. Мы все работаем вместе, Трейси. Что влезло сейчас в твою больную голову? Вспомни: это твоя задача — отыскать убийцу, а они должны выступать в качестве обвинителей на процессе.

— Мне это прекрасно известно, но я не знал, что обвинители производят и аресты. Я думал, что это моя работа.

— Но тебя здесь не было! — прогремел Галлахер. Уилл стоял тут же и смотрел на ковер. — Может быть, если бы ты был здесь, то сам бы и произвел арест.

— Если бы я был здесь, я бы посоветовал вам подождать

с арестом…

— Чего ждать, О'Мэлли? — оборвал его Галлахер. — Рождества? Я устал от твоего дерьма, которым полны мои уши. Кончай заливать! Хочешь, чтобы тебя сменил Бейкер?

Спенсер бросил взгляд на Уилла, который стоял не поднимая головы.

— Это что, очередная угроза, шеф?

— Заткнись, О'Мэлли! Ты нужен помощникам окружного прокурора, ты нужен своему напарнику, ты нужен здесь, в управлении. Но тебя нет. Каждый раз, когда у нас дело особой важности, у тебя обязательно появляются личные проблемы, которые занимают все твое время.

— Личные проблемы? Все время? Но о каком из двух дел особой важности, какие у нас за все время, что я работаю здесь, были, идет речь?

— Кроме убийства, у нас что, не было важных дел? А как насчет сорока ограблений, которые мы имели в прошлом оду? А как насчет краж со взломом? А как насчет того нападения на бар прошлой зимой, которое чуть не закончилось трагически? Каждый раз, когда становится горячо, ты смываешься Бог знает куда.

Спенсер оценивал ситуацию:

— Вот, значит, почему вы пригласили сюда помощников кружного прокурора? Потому что думали, что я опять куда-нибудь смоюсь?

— Я их не приглашал! Мы вместе работаем, черт побери! В нашем районе имел место смертельный случай. Погибла девушка при невыясненных обстоятельствах. Теперь обнаружилось, что это убийство. Из Конкорда и Хаверхилла должны были прибыть еще в четверг.

— Да, но их же не было.

— Нет. И смотри, что мы имеем… Я даже не знаю что! — Галлахер стукнул кулаком по столу, встал и снова сел. — Послушай, — произнес он более спокойным голосом, — Бейкер тут сказал, что тебе, наверное, потребуется помощь.

Спенсер вскинул голову и спокойно посмотрел на своего напарника.

— Значит, так сказал Бейкер? Хорошо. Ну что ж, лучше поздно, чем никогда. — И прежде чем шеф или Уилл могли вставить хоть слово, Спенсер произнес: — К вашему ведению, помощь, которую вы мне дали, шеф, слишком ничтожна, да и к тому же она подоспела слишком поздно. В четверг для осмотра места происшествия в моем распоряжении был только Рей, а такого растяпу надо еще поискать во всем управлении. Ни черта при нем не было, ничего он не обеспечил — ни фотоаппарата, ни ленты, ни блокнота, не позвонил в Конкорд, хотя я ему строго-настрого приказал, и коронер не был извещен до вечера пятницы, и если честно, а сами вы где были на прошлой неделе? Если это было так важно, где, черт возьми, были вы? Я не знаю, да и знать не хочу, но в одном уверен: здесь вас не было. — Голос Спенсера становился все громче и громче. Если бы он был поспокойнее, то наверняка бы понял, что весь этот шум и гром Галлахер обрушил на Спенсера с одной лишь целью: чтобы покрыть свое собственное неучастие в расследовании убийства. Но Спенсер не был спокоен, и ему было не до тонкостей.

— Здесь шеф я, Трейси, — сказал Галлахер, повышая голос.

— Да, действительно, где же был шеф на прошлой неделе, когда мы выкапывали труп обнаженной женщины из-под снега? Где вы были, когда мы нашли девять миллионов долларов на ее счету, и где были вы, когда мы долго не могли найти ни единой души, кто явился бы и справился о погибшей девушке, которая, когда была жива, слыла всеобщей любимицей, но мертвая оказалась никому не нужна! Позвольте мне сказать вам кое-что о себе, куда я смывался, как вы говорите. Вчера я ездил в Норуолк, Коннектикут, и беседовал

с женщиной, которая рассказала мне невероятные вещи, а вы даже не дали себе труда меня выслушать, вам было на все это наплевать. Сегодня я ездил в Конкорд, потому что… — он сделал паузу, чтобы передохнуть, — потому что один из отпечатков не стыковался. Я почти ничего не ел четыре дня. А где вы были вчера? Дайте я догадаюсь: играли в футбол со своими детьми и вкушали с супругой чудесный воскресный обед. Так не говорите мне, что я смываюсь неизвестно куда, — выпалил Спенсер, сжимая кулаки. — Я делал свою работу.

Взорвать Спенсера было очень трудно, но если уж он взрывался, так взрывался.

Уилл стоял рядом со Спенсером, не поднимая глаз от пола.

Заговорил Галлахер, причем заметно спокойнее, как если бы был любящим отцом, который пытается умиротворить непослушного ребенка.

— Ладно, Спенсер, — произнес он сквозь сжатые зубы, и Спенсеру, если бы он был меньше разозлен, это показалось бы приятным, потому что шеф никогда не называл его по имени, даже когда они вместе выпивали.

— Не надо меня сейчас называть Спенсер, — бросил О'Мэлли. — Я устал от всего этого. Просто устал. Я отправляюсь домой. У вас есть арестованная девушка, и она ваша. Так сказать, с потрохами. Идите и вещайте в эти микрофончики там в коридоре. Они все ждут вашего заключения. Идите и скажите им все, что вы знаете о Конни Тобиас. О Кристине Ким. И о Натане Синклере.

— Кто, черт возьми, этот Натан Синклер? — прошептал Уилл.

— Извини нас, Трейси, за то, что мы не такие умные, как ты, — проворчал шеф сердито. — Но все же мы не идиоты. Мы, конечно, просим у тебя прощения за то, что у нас есть жены и семьи, но мы тоже пытаемся делать нашу работу — как можем, конечно, хотя, разумеется, не так блестяще, как ты, отдаваясь работе по двадцать четыре часа в сутки.

Спенсер не хотел вступать в дискуссию. Он был переполнен гневом и усталостью до отказа. В таком состоянии он не был давно — наверное, с тех пор, как погибла жена. Внезапно он понял, что Галлахер знает что-то важное о Спенсере Патрике О'Мэлли, что-то такое, что дает ему право все время демонстрировать свою власть, угрожать, шантажировать, Спенсера, и это не в первый раз, когда шеф использует это право с удовольствием.

Галлахер знает, что у Спенсера О'Мэлли нет личной жизни. Что ему некуда деваться.

Едва дыша, Спенсер двинулся к столу шефа. Внешне он даже казался спокойным, если бы не подрагивающие пальцы. Только таким образом он выдавал свои эмоции, оказавшись сейчас перед необходимостью выбирать между двумя равно неприемлемыми возможностями.

— Я ухожу, — прошептал он.

— О'Мэлли, не будь дураком, — сказал шеф. — Каждый раз, когда я снимаю с тебя стружку, ты мне угрожаешь, что уволишься. Я устал от этих выкрутасов. Однажды я просто не позову тебя назад.

— Пусть этот день настанет сегодня, шеф, — сказал Спенсер, отстегивая кобуру с «магнумом» и бросая ее на стол.

— О'Мэлли! — воскликнул Галлахер.

— Трейси, перестань, приятель, — тихо проговорил Уилл, подходя к нему.

Спенсер возвратился, отцепил с кармана рубашки полицейский жетон и тоже бросил на стол.

— Понимаю-понимаю, — произнес он, теперь успокоившись и даже, как ни странно, расслабившись, — всегда получалось одно и то же. Я делаю вид, что увольняюсь, потому что сыт по горло всем: и тем, как вы относитесь ко мне, и тем, как разговариваете со мной, и тем, как вы вообще руководите этим управлением. Я пять лет ждал, когда же вы уйдете на пенсию, чтобы я мог занять ваше место, но, видимо, надо ждать еще целую вечность. Я оставался, потому что у меня не было выбора. Но знаете что? Это у Кристины Ким не было выбора. У Кэтрин Синклер не было выбора. А у меня все-таки есть. И я ухожу. Вы думаете, я настолько люблю эту работу…