Красные листья
Шрифт:
Он покачал головой и иронически повторил сказочный мотив:
— Ага, и после этого мы будем «жить долго и счастливо».
— Да, будем, — искренне прошептала она.
Он внимательно посмотрел на нее и требовательно спросил:
— Обещаешь?
Она истово перекрестилась и горячо сказала:
— Клянусь.
— А вот этого не надо, — быстро сказал он. — Ты сказала «клянусь»,
Девочка увидела, как он поежился. Она молчала. Иногда она его не понимала. Совсем.
— Можно я задам тебе один вопрос? — тихо попросила девочка.
— Ага.
— Ты помнишь своих родных маму и папу?
Мальчик долго молчал. Потом очень спокойно, без вздохов ответил:
— Нет. Совсем не помню.
— Это так плохо, — сказала девочка, поворачиваясь лицом к проливу. — Это так грустно.
— Вовсе нет. Сама подумай, как я могу тосковать по тому, чего никогда не видел?
Девочка задумалась.
— Это понять, конечно, можно, — проговорила она нерешительно. — Но теперь у тебя они есть. Правда?
— Правда, — ответил он.
— Знаешь, с тех пор как ты появился, — сказала Кристина, — я уже больше не чувствую себя одинокой.
— Я знаю, — улыбнулся он.
— А до тебя я была так одинока, — продолжила она. — Теперь я чувствую, что у меня есть брат, и это на всю жизнь.
— Да, это так, — отозвался он. — Пока живу, я буду тебе братом.
— Спасибо, — проговорила она с чувством. — Я это знала. Мама с папой любят тебя без памяти. Они всегда хотели иметь мальчика.
— В это трудно поверить.
Она с силой бросила камешек в стену напротив.
— Это правда. Они очень хотели сына. Они меня, конечно, любили и все такое, но однажды я подслушала, как они разговаривали ночью, как раз перед тем как ты приехал и стал жить с нами. Папа говорил, если Господь так решил, что у них должен быть только один ребенок, почему он спас меня, а не моего брата-близнеца?
— И что на это сказала твоя мама?
— Она сказала, что счастлива и тем, что дал им Господь, но желала бы иметь еще одного ребенка, и обязательно мальчика.
— Она действительно хорошая, твоя мама.
Кристина улыбнулась и решительно поправила его:
— Да, но
— Наверное, это так, — ответил он, улыбаясь, но в голосе чувствовалась какая-то неуверенность. — Наверное.
— А ко мне как ты относишься? — спросила она.
— Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, — быстро ответил он и затем добавил: — Ты единственная, кто мне когда-нибудь по-настоящему нравился.
— Это правда?
— Правда.
— А как насчет мамы и папы?
— Они хорошие. Но они все время заняты. Ведь твоя мама никогда дома не бывает.
Кристина опять улыбнулась, но поправлять его уже не стала. На сей раз она постаралась оправдать мать:
— Ей нравится быть занятой.
— Мы должны держаться друг за друга, — сказал мальчик.
— Я знаю.
Он встал со скамьи и голосом, каким произносят клятвы, сказал:
— В болезни и здоровье, когда хорошо и когда плохо, в богатстве и бедности, до самой смерти, и разлучит нас только смерть.
— Но ведь так говорят, когда женятся? — произнесла девочка после долгой паузы.
— Это не важно, когда так говорят, — ответил мальчик. — Важно, что это говорим мы.
— Хорошо, — сказала Кристина. — До самой смерти. И разлучит нас только смерть. — Она помолчала с минуту и тревожно подняла глаза. — Но… я не хочу умирать.
— А кто хочет? — усмехнулся он. — А мы и не собираемся умирать. Мы же еще совсем молодые. Нам до смерти еще вон как далеко.
— Тогда, может быть, не нужно говорить эту часть клятвы? — спросила она.
Он вздохнул и с укором произнес:
— Горе мне с тобой. Хорошо, эту часть говорить не будем. Давай пошли. Уже поздно.
Дети покинули свое секретное место среди руин замка, обогнули гору и по каменным ступенькам побежали вниз.
В парке, кроме них, никого не было. Только мальчик, балансирующий на стене, что отделяла землю от моря, и девочка, которая, раздвинув руки в стороны, осторожно ступала следом за ним, глядя то себе под ноги, то на него. С деревьев опадали красные листья, а соленый ветер с пролива подхватывал слова девочки и нес их все дальше и дальше.
— Подожди меня… Подожди…