Красные лошади (сборник)
Шрифт:
Плотников посадил меня на сундук.
Посиди, я сейчас.
Он вышел и вскоре вернулся с черным полушубком. Снял меня с сундука, постелил полушубок и посадил снова. От полушубка шел деревенский запах. Я вспомнил бабушку и овец. Овец почему-то во всей деревне поголовно Борьками звали. И еще я каким-то неведомым чутьем понял, что не только я из деревни прибыл, но и сам Плотников тоже.
Он снова попросил посидеть меня и ушел. Теперь он отсутствовал дольше. Вернулся с миской горячей гречневой каши с топленым маслом и куском хлеба.
Поешь нашего ужина, сказал он. У нас
Я ел, пока ложка не выпала у меня из руки, и я не заснул.
Когда я проснулся в первый раз за столом сидели милиционеры, тихо, чтобы меня не разбудить, играли в домино. Я уставился на них. И они на меня уставились с любопытством.
На двор хочешь? наконец спросил один из них, совсем молодой. Я кивнул.
По дороге в уборную я вопрос задал не нашлась ли мама?
Милиционер сказал, что в соседнее отделение милиции поступило заявление от одной гражданки о пропаже сына. Утром будет опознание.
А если она ошибется? спросил я. Если она чужая?
Как же она ошибется, если тебя увидит? Матерь не ошибается. Моя так, к примеру, сразу скажет: Серега и за ухо. И не посмотрит, что я в милиции.
Мы вернулись, и я снова уснул.
Когда я проснулся во второй раз, в комнате был только Плотников. Он сидел на табуретке возле сундука и держал в своих огромных руках мою руку. Он легонько распрямлял мои пальцы, рассматривал их и как бы гладил. А на нижнем его веке дрожала влага. Плачет, что ли? Может, в деревне у него сын остался или дочка, как я, такие. И он скучает по ним.
Дядя Плотников, ты что? спросил я тихо. Ты не горюй.
Он еще подержал мою руку, встал и, вздохнув, пошел к окну.
Спи, сказал он. Еще ночь.
Был он без сапог и без ремня. Ремень его с наганом лежал на столе, сапоги стояли у печки.
Может, он спать хочет, а я его место занял, я подвинулся к стенке.
Дядя Плотников, я сказал, ложись. Мы поместимся
Он улыбнулся, припал лбом к железным прутьям, загородившим окно.
Нам спать нельзя, не положено служба А это, он смешно лягнул ногой, сапоги я снял, чтобы ногам отдых дать. Они раненые, ноги-то. Устают Он смотрел в темную ночь за окном, и его плоская костистая спина была какая-то незащищенная.
Вот тогда я и услышал запах. Я его и раньше чувствовал, но ни к чему применить не мог запах шел от винтовок, стоявших в стойке. Я потрогал одну, понюхал руку. Рука стала масляной, она пахла то ли горящей свечкой, то ли мокрым железом.
В дверь просунулся молодой милиционер Серега, сказал шепотом:
Плотников, по тревоге Он вошел в комнату, взял из стойки винтовку. Потом одной рукой пересадил меня на стол и открыл сундук. Как я сейчас понимаю, в сундуке в подсумках лежали патроны. В комнату один за другим быстро входили милиционеры, не суетясь и не разговаривая, брали винтовки, патроны и уходили. Уходя, каждый из них погладил меня по стриженной наголо голове, и запах ружейного масла как бы вошел в меня, слился с моим собственным запахом. Плотников сапоги надевал, наган проверил. Он и пересадил меня обратно на сундук. И тоже по голове погладил.
Ты первый-то не иди, сказал я ему вслед.
Он дольше, чем можно было по тревожному
Я ждал его
Без винтовок стойка выглядела лишней в этой комнате, которая сразу же стала похожей на сельсовет. Но именно схожесть с сельсоветом или жактом, где моя мама иногда мыла полы, успокоила меня, я подсунул кулак под щеку и уснул.
Когда я проснулся, винтовки стояли в стойке. На столе горой лежали подсумки. А по кумачовому полотнищу, заменяющему скатерть, угрюмо, даже свирепо, расхаживал зеленый попугай. Он отрывал от газет и журналов ленты и швырял их на пол. И что-то говорил. И вздыхал, как вздыхают люди. Услыхав мое шевеление, он вспорхнул и уселся на одну из винтовок.
Принесите шампанского, сказал он.
Потом попугай долго плакал. И я уверен, что он плакал на самом деле. Потом крикнул голосом Плотникова: Руки! и затрещал, затопал, заголосил
От винтовок шел запах, как будто ударили камнем по камню.
Мне стало страшно. Я забился в угол и закрылся с головой полушубком. Внутри меня все оцепенело от чувства беды. Попугай не кричал он скрипел, как скрипит на ветру не подпертая створка ворот. От овчины шел запах зимы и печки. Я заплакал и, наверно, от слез уснул.
Проснулся потому, что меня трясли.
Надо мной склонился Серега.
Вставай, сказал он. Твоя мамка пришла. Опознание будем делать.
Попугай сидел на винтовке, как на вершинке ели. Не шевелился и не дышал. Глаза были крепко закрыты.
Хозяина его убили, сказал Серега. Топором. А Плотников велел тебе привет передать и еще на гостинец. Плотникова в госпиталь отвезли. И чего в милицию пошел такой старый? И ноги больные. Не смог отпрыгнуть-то Серега шарил по карманам, хлопал себя по груди и краснел. Где же он?.. Куда ж я его?.. Неужели потерял?.. Но вот лицо его расплылось, он вытащил из кармана пятак и вложил мне в руку. Конфет купишь
Мама стояла у барьера сердитая и невыспавшаяся. Но все же бросилась ко мне, когда меня вывели.
Опознаете? официально спросил Серега. Ваш ребенок?
А вот я ему сейчас всыплю, тогда он сам скажет, чей он
В комнате за моей спиной раздался крик: Руки вверх! Принесите шампанского!..
Мама побледнела, схватила меня, но я вырвался, бросился было забирать птицу себе по моим чувствам не могла она быть одна.
Милиционеры поняли мои намерения.
Мы его Плотникову хотим, сказал Серега. Они с Плотниковым теперь вроде сродственники. Две сироты. Им и поговорить есть о чем.
Они проводили меня на улицу.
Было раннее утро. Катили, дребезжа и позванивая, первые трамваи. Мама хотела взять меня за руку. Я не дался. С нею рядом пошел.
У моста через Невку дремала торговка-лоточница. На лотке были папиросы, спички, леденцы, сен-сен и табак.
Я шагнул к ней. Мама схватила меня и сказала с угрозой, что денег на сласти у нее нет, тем более что я никаких сластей не заслуживаю, а заслуживаю порку.
Я разжал руку и показал ей пятак. В воздухе, очистившемся за ночь от густых дневных ароматов, тонко запахло ружейным маслом и теплой медью.