Красные маршалы
Шрифт:
Уже в двух переходах от столицы воскресшей Польши красные войска. В окруженном автомобилями, конными ординарцами, мотоциклами Бельведере заседания военного штаба без перерыва. Но с первого дня натянулись отношения генерала Вейгана и его штаба с «паном Володыёвским»; предпочитают даже не разговаривать, а переписываться «нотами».
Под Варшавой у Вислы слышны тяжкие вздохи артиллерии; это пошли бои в 25 километрах от города. Это исполнение последнего приказа Тухачевского, отданного в Минске: «Противник по всему фронту продолжает отступление. Приказываю окончательно разбить его и, форсировав Вислу, отбросить».
Куда? —
Над Варшавой дымной градовой тучей азиатского хаоса нависли армии III интернационала, они скоро ворвутся в столицу Польши. На варшавские позиции ездят польские горячие юноши на трамвае 86, а в Бельведере полное расстройство и славянское отчаяние перед славянской неистовостью.
— Все комбинации дают ничтожное количество сил, бессмыслицу исходных данных, безумие бессилия или чрезмерный риск, перед которым отступает логика! — Так отвечает сам начальник государства, главнокомандующий польских войск маршал Пилсудский на предложения генерала Сикорского.
Маршал Пилсудский позднее написал, что «заперся в кабинете и три дня не выходил ни к кому от мучительнейших размышлений».
«Славянский старый спор» у бастиона Европы для Пилсудского и Тухачевского решился бы, вероятно, иначе, если б не засел в Бельведере экстренно прибывший престарелый генерал Вейган.
Последний охват-маневр Тухачевского под Варшавой был разгадан не польскими генералами и не пришедшим в отчаяние Пилсудским; его отставки от военного командования открыто теперь требовали варшавские газеты. Это генерал Вейган особенно пристально рассматривал участок северного фронта под Варшавой и один в своих «нотах» высказывал «пану Володыёвскому» опасения: не замышляет ли Тухачевский именно тут решающий удар и генеральное сражение за Варшаву?
— План маршала Пилсудского основан на неправильном представлении о группировке красных войск. Несогласно с маршалом Пилсудским я полагаю, что сильный кулак красных войск находится где-то севернее Западного Буга, но пока еще не отдаю себе ясного отчета где, — указывал генерал Вейган польскому командованию, отношения с которым больше, чем «холодны».
— Стремительность и быстрота взлома польского фронта красными расстроили польскую армию, но они не должны расстраивать нас. План маршала Пилсудского я считаю скорее жестом отчаяния, чем плодом холодного расчета, переписываются «нотами» генералы.
А бои идут под самой Варшавой. Глупая, горячая молодежь бежит, едет на трамваях спасать Пилсудского от позора. Тяжело вздыхает за Прагой артиллерия, жестокие кровопролитные бои идут под Радиминым, всего в 23 километрах от Бельведера, и Радимин колеблется под русским напором.
Радиостанцией Бельведера перехвачен приказ Тухачевского 5-й армии Корка. Но это уже не приказ, а удар грома: с утра 14 августа древняя польская столица будет концентрически атакована тремя красными русскими армиями.
14 августа осенний, прохладный день; по всей линии фронта повел Тухачевский бой. Время над Варшавой поплыло медленно, разрываемое артиллерийским гулом и взрывами ружей, замиравшими в жуткую тишину; это красные и белополяки бросаются в рукопашную.
Уже утром по началу операции Тухачевского генерал Вейган понял, что он прав. Тухачевский пытается взломать польский фронт именно на тех неожиданных
15-я армия Корка уже форсировала, как предполагал генерал Вейган, реку Вкру на участке 5-й польской армии, а под Радиминым глубоким журавлиным клином врываются красные в польский фронт. На северном крыле поляков 4-я красная армия выиграла наружный фланг северного крыла. Генерал Развадовский просит ускорить контрнаступление его частей, но Пилсудский по настоянию Вейгана оставляет в силе прежний срок контрманевра: 16 августа.
В два дня, в две ночи вот-вот задохнется Варшава, рухнет Польша, и Ленин перевернет страницу истории. Но оторванные от базы красные, маршем прошедшие сотни верст, докатились до столицы Польши только под угаром. Они уже бессильны, жив только «дух», да еще напрягает последние силы Тухачевский; сломить, свалить Европу обессиленными красными бойцами. Но уж наносить точно задуманные удары трудно, весь успех всей войны — в часах, в минутах; не разгадают план, не удержат с севера Варшаву, взята Варшава, победила русская революция, и въезжает вельможный польский шляхтич Феликс Дзержинский на место вельможного польского шляхтича Иосифа Пилсудского; а там — Берлин, Париж, Лондон, заветное: «Даешь Европу!» А — разгадают, и, вероятно, — поражение.
Разгадала Европа, разгадал генерал Вейган.
15 августа поддержал Сикорского, не поддался на просьбу командующего северным фронтом генерала Галяера, оставив заслон на реке Вкра, повернуть главные силы на севере в сторону Плонска. Напрасно 15 августа метался Тухачевский, требуя усиления группировки правого фланга 3-й армии, давал указания о повороте на фронт Сахоцин — Закорчим главных сил 4-й и требовал быстрейшего немедленного поворота на Варшаву Буденного. После тучи телеграмм Буденный уже бросил «львовскую приманку», свернул, несется на помощь Тухачевскому, да поздно. Напряжение обеих сторон достигло момента, когда чье-нибудь должно уже пасть.
Генерал Фори считал по началу операции на Висле судьбу Пилсудского обреченной, стратегическое положение безнадежным, а моральное состояние польского войска со всеми грозными симптомами разложения и гибели. Из Варшавы бегут обыватели, задыхаются, уходят поезда. И все же генералу Вейгану ясно: Тухачевский мечется из последних сил.
С севера пытается Тухачевский опрокинуть врага, сломить, ворваться в Варшаву. Но именно этот участок защищен логикой и опытом генерала Вейгана. 16 августа Вейган сказал польским генералам: «Теперь вы получите свою Марну, надо начинать контрманевр».
Тухачевский понял этот контрманевр. Просьбы о первой конной стали похожи на отчаяние. Буденный должен молниеносно скакать, спасать всю войну, всю крупнейшую ставку на мировую революцию. Телеграмма за телеграммой: первая конная свернула на Люблин, первая конная идет на Замостье. Но время — жестокая вещь, генерал Вейган уже совершил «чудо на Висле». Под Плонском уже двинулись в наступление поляки, и первый раз за всю войну дрогнули под стенами Варшавы красные. Что случилось? Сломилось главное — русская отчаянность, уверенность в победе, и с ней у поляков вспыхнула та же славянская вера в успех.