Красные нити
Шрифт:
— А это, госпожа Гольшанская, пряди волос…
— И что это значит?! — ледяным тоном, гневно поинтересовалась Елизавета.
— Они могут принадлежать к Людмиле Елизаровой, — ответил Карабанов.
— Чушь! — воскликнула Елизавета. — С чего вы вообще взяли, что эта глупая девчонка может быть у нас? Зачем она нам?!
— Не стоит называть её глупой, — Стас услышал в голосе Евсея опасные нотки. — Её вина лишь в том, что она выбрала себе в спутники вашего никчемного сына!
— Я бы попросил не оскорблять моего отца!
Стас чуть заметно ухмыльнулся. А
— Твой отец, парень, взял на себя вину за все убийства «Сумеречного портного», — ядовито проговорил с Карабанов. — Так что мои слова, почти комплимент.
— Ах вы!.. — разозлился Орест.
Но тут снова воскликнул один из сотрудников СКР:
— Товарищ майор! Ещё! Смотрите…
Снова шаги Карабанова, после которых новоиспеченный майор Следственного комитета не сдержал радостного возгласа:
— Елизавета, а что вы скажете вот на это?
— Что это?! — с нескрываемым отвращением спросила Елизавета Гольшанская.
— А это, — Стас не слышал, но готов был поклясться, что Карабанова усмехается, — это Елизавета, ноготь.
— Ноготь? — не поняла женщина.
— Это кусочек ногтя, с таким же маникюром, какой был у Людмилы в ночь исчезновения.
— Откуда вы знаете?
— Вот распечатки из видеозаписей с камер вашего дома, города и видеорегистратора автомобиля Людмилы. Ногти точь-в-точь, как у Елизаровой.
Елизавета ничего не сказала, но после паузы голос её был звенел от негодования:
— Вы думаете, что я не понимаю, что вы делаете, господин майор?
— Ищу пропавшую девушку, — упрямо ответил Карабанов.
— А по-моему, — не скрывая презрения проговорила Елизавета, — вы выполняете чье-то поручение. Что смотрите? Я не права? Кто вас на меня натравил? Аккорд? Это Леон Корф? Или может быть Анжелика? Кто вам платит, майор Карабанов?
— Вам нужно успокоится, Елизавета, — фыркнув, ответил Евсей, — так как вы несёте всякую ерунду!
— Но…
— Елизавета, у меня есть разрешение применить силу, если я сочту, что вы или ваши родные, или ваши люди препятствуете проведению оперативно-следственных мероприятий! — повысив тон, произнёс Карабанов.
— Вы угрожаете мне, в моём доме?!
— Да, угрожаю! — огрызнулся Карабнов.
Он хотел ещё что-то добавить, но тут из глубины дома донесся взволнованный голос ещё одного сотрудника СКР.
Кажется, люди Карабанова нашли ещё одну, умело подброшенную улику.
Спустя несколько минут Стас любовался картиной, как бойцы специального подразделения, прикомандированного к группе Карабанова, силой выводят из дома Ореста и Клару Гольшанских. Следом за ними выволокли ещё нескольких человек из охраны. И только Елизавета, в сопровождении одного солдата спецназа шла сама, без наручников, сохраняя достоинство и присущее ей аристократичное величие.
Когда всех Гольшанских, вместе с частью их охранников усадили в машины СКР и увезли, Стас написал сообщение Домбровскому:
— «Гольшанские у Карабанова. У нас, в лучшем случае, двое суток, чтобы найти Беккендорфа. Как Ника?»
ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Пятница, 29 января
Чашка
Но даже любимый мною мятный чай, не смог полностью помочь мне справится с охватившим меня потрясением и ужасом.
Воспоминания уже прекратились, приступ пугающих и отвратительных видений, пока что, оставил меня в покое. Но я не могла просто так успокоится и пережить увиденное…
Передо мной, на столе, лежали вещи, которые принадлежали Нестору Беккендорфу, по кличке «Пожиратель». Человеку, который был директором приюта «Зелёная колыбель». Хотя, учитывая его деяния, назвать Беккендорфа человеком можно разве что условно.
Я отпила ещё немного чаю и закрыла глаза. Тут же вернулись недавно увиденные воспоминания.
Я увидела эпизод, где Беккендорф избивает одну из девочек. Она провинилась тем, что не стала выполнять приказы одного из богатых клиентов подпольного борделя. Девятилетняя девочка воспротивились богатому подонку, и когда тот попытался заставить её силой делать неподобающие вещи, она его укусила. И теперь Пожиратель «наказывал» её. Ребёнок задыхаясь в слёзных мольбах, закрываясь окровавленными руками просил его перестать, девчушка надрываясь кричала, что больше так не будет. Но Нестор словно обезумел… Я не смотрела на это, я не могла смотреть. Я даже зажимала уши руками, чтобы не слышать и видеть этого, а ещё лучше, сразу забыть!
Девочка не пережила этого избиения, она умерла ночью, в лазарете при приюте. Но по документам, если верить воспоминаниям Нестора, ребенка якобы отдали в какую-то семью. Во всяком случае именно такую версию рассказали остальным детям.
Я увидела ещё несколько устрашающих и омерзительных эпизодов из жизни Нестора, которые позволили мне осознать, в каком аду жили обездоленные девочки из приюта. И я убедилась, что Пожиратель легко может поспорить жестокостью с самим Сумеречным портным. Я теперь даже не знаю, кто из них хуже. Это ублюдок ведь самый настоящий садист! А ещё ему нравится наблюдать за клиентами, пока те развлекаются с беззащитными детьми. Меня едва не стошнило, когда перед глазами внезапно возникла сцена, где Беккендорф, абсолютно голый, задрав голову к потолку и стоя посреди комнаты, перед широким экраном плазменного телевизора восторженно мастурбировал. При этом его глаза были полуприкрыты, а из приоткрытого рта вырывалось сдавленное хрипение.
Он никогда сам не насиловал девочек, но обожал наблюдать за тем, как это делают его клиенты.
И каждый раз, видя бесчинства Беккендорфа и всех сотрудников «Зелёной колыбели» я с гневом задавалась вопросом: «Почему об этом никто не знал?! Почему об этом ничего не было известно?! Почему ни один журналист не поинтересовался, зачем чиновники, судьи и бизнесмены так часто ездят в эту глушь!»
Меня обуревало неудержимое возмущение. Но тут же пришла очевидная ясность: всё замалчивалось, потому что слишком уж многих, круговой порукой, объединял приют «Зеленая колыбель».