Красные нити
Шрифт:
Стас «промотал» мерзости, которые клиенты подпольного борделя вытворяли под чутким взором скрытых камер. Он старался не думать о том, скольких девочек покалечили эти богатые выродки и как повезло Нестору, что он не пережил катастрофу поезда. Но глядя на запись, Стас теперь понимал, почему Нестор оставил себе именно эти видео. Это был сборник самых отвратных и омерзительных эпизодов, произошедших под крышей «Зелёной колыбели». Кадры быстро сменяли один другой, Стас сильно жалел, что нет возможности передвинуть ползунок на таймстроке сразу в нужное место. Потому
Видео-эпизод с ними, оказался ближе к концу. Видимо это был тот день, когда Клара уже не могла больше ждать. Ей нужны были новые жертвы, и так сильно, что она, по всей видимости, уговорила Ореста сделать это буквально рядом с «Зелёной колыбелью».
Рядом шевельнулась Ника, Стас посмотрел на девушку, и та подняла на него вопросительный взгляд.
— Ника, тебе не стоит лишний раз смотреть на это.
Но в глазах Лазовской не было ни страха, ни омерзения, ни презрения. Только смирение и печаль.
— Воспоминания, которые я видела, страшнее и реалистичнее любого видео, Стас, — вздохнув, тихо прошептала Ника.
Корнилов не стал с ней спорить. Он знал, что Ника говорит правду.
С тем, что ей приходиться видеть и буквально переживать, никакое видео не сравниться.
В мрачной тягостной тишине, под шум мотора внедорожника, Сеня, Стас и Ника увидели, как происходило убийство «Сумеречного портного».
ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ
Пятница, 29 января.
Странно, но за происходящим на дисплее планшета ужасом, я наблюдала с какой-то равнодушной отстраненностью. Наверное, просто я слишком хорошо знала, что увижу. Я была готова к этому, но одновременно истощена и уставшая так сильно от всего этого, что у меня уже просто не осталось сил сопереживать, ненавидеть и плакать.
Я видела… Всё от начала до конца. Это было настолько же отвратительно, насколько же невыносимо больно от печального осознания, что я узнала этих девочек.
Таня. Диана. Ира. Лиза. Те самые четыре девочки, что буквально вели по следу своих убийц. Те самые жизнерадостные девчонки, которые первыми, из всех девочек, живущих в «Зелёной колыбели», стали жертвами прихоти Клары и фанатичной страсти Ореста Гольшанских.
Стас выключил страшное видео, когда увидел, что я тихо плачу и непроизвольно шепчу:
— Простите… простите меня….
Я не могла объяснить за что прошу прощения, но… пусть это и глупо, я чувствовала болезненно саднящую и отравляющую душу вину. Вину за то, что им тогда, в тот злополучный день, никто не помог. Никому не было дела до этих четырех девчушек и остальных воспитанниц лже-приюта! Весь мир, все мы, дружно наплевали на жизни этих девчонок, которые никому, никогда, ничего плохого не сделали.
Все мы, Стас, я, весь город… вся страна, все мы были увлечены собственными делами и проблемами. Все мы тогда были всецело уверенны, что Портной ушёл, исчез, испарился, как чудовище в сказке.
Да… мы всё время забываем, что наш мир совсем не сказочная история. И чудовища в нашем мире никуда, никогда не исчезают.
Ценой нашего неведения и равнодушия стали жизни тех девчонок, которых Беккендорф отдавал на растерзание Оресту и Кларе.
Им некого было звать не помощь. Им не у кого было попросить защиты, для них было спасения. Они были одни и обречены.
Покинуты.
Оставлены.
Выброшены куда-то за пределы интересов общества.
Кто-нибудь из нас, хотя бы раз в своей жизни задумывался о том, как живётся таким детям в приютах? Кто из нас, в перерывах между жалобами на свою жизнь, задумывался о том, что у может не быть и четверти наших благ?.. Кто бы задался мыслью, о чем мечтают брошенные всеми дети, к которым никогда не приедут «далекие и богатые родственники»? У которых нет матери или отца, способных защитить, наставить, подсказать? Которые получают подарки на Новый год, только если о них не забудет власть или в честь очередной предвыборной кампании в Думу или в президенты?
И кто из нас может, даже в ночном кошмаре, представить, что кто-то может пользоваться беззащитностью этих детей, безжалостно отнимая их жизни, потому что… потому что всем плевать, потому что никто не заметит если их, вдруг, не станет.
Теперь этих девочек нет. Их мечты никогда не сбудутся. У них никогда не будет нормальной семьи, любящего мужа и детей, которым они могли бы дарить всю ту любовь, которой были лишены сами. Никогда…
А их воспоминания, обречены ещё долгие годы, не заметно для нас, тлеть где-то на отшибе человеческого восприятия.
Но, самое главное сейчас то, что на видео были идеальным образом видны лица подонка Ореста и этой дряни, Клары! В этот миг, когда я поняла, что теперь то им никаким боком ни отвертеться, я испытала мрачное моральное удовлетворение.
Больше они никого не убьют.
СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ
Суббота, 30 января.
Метель немного отступила и её сменил вяло осыпающийся снег. Хотя температура воздуха стала ещё ниже.
Стас стоял рядом со своим Дефендером и смотрел на ворота, огораживающие территорию штаб-квартиры Следственного комитета. У него была достоверная информация, что сегодня, буквально сейчас, Гольшанских должны будут отпустить. Так, как СКР просто не может предъявить им обвинения.
Да, конечно, наивно было предполагать, что Следственный комитет не заподозрит, что улики в доме Гольшанских были умело подложены, а их арест подстроен. Стас так же догадывался, каким сканадлом ему это грозит, когда СКР узнают, кто за этим стоит.
Но это всё потом, а сейчас…
Он увидел, как из здания штаб-квартиры вышли сразу несколько человек. Около дюжины. Орест, Елизавета, Клара и несколько офицеров СКР. Почетный эскорт для «несправедливо обвиненных уважаемых и законополслушных граждан». Ну, или как там собирается оформить их выход начальство СКР.