Красные полковники. Дилогия
Шрифт:
— Сашка, — она перевернулась и легла на грудь мужа, — не уходи от темы.
Карие Наташкины глаза были в каких-то сантиметрах от его лица. Такой родной вопрошающий сейчас взгляд… Он ласково провел ладонью по ее щеке, отодвигая мешающую смотреть прядку волос.
— Ребята сделали очень большое изобретение. Точнее — открытие. Оно может перевернуть наш мир в лучшую сторону, а может и разрушить его немедленно. Решить очень многие проблемы человечества или привести к третьей мировой прямо в этом году.
Ее взгляд на какое-то время затуманился, потом опять стал ясным.
— Господи, —
* * *
Первая установка нового образца заработала сразу.
— Ох, не к добру это, — скривился Кононов-старший.
Не просто так профессиональные испытатели различной техники считают, что если на начальном этапе проверок неприятности отсутствуют, то, следовательно, потом их будет выше крыши.
Привычное голубое свечение продолжалось какие-то доли секунды. Налилось искорками и пропало. Окно пробоя теперь было правильным прямоугольником с соотношением сторон четыре к трем, метровой диагональю и четкой границей без каких-либо затемнений по краям. На вопросительный взгляд Сахно Гришка гордо пояснил:
— Какую надо дырку, такую и сделаем!
Старший брат чуть скривился на слова младшего, но промолчал.
Несколько нажатий на клавиши, шевеления мышкой, и окошко вдруг стало круглым. Позиционирование пробоя уже по традиции было выведено вертикально вверх на трех сотнях метров высоты. Вечерний город далеко внизу жил своей жизнью. Куда-то мчались вереницы машин с длинными растянутыми пятнами света фар перед собой, застревая колоннами на светофорах. Совсем маленькие отсюда человеческие фигурки двигались, кажется, очень медленно. Белые ночи уже давно кончились, но уличное освещение и разноцветная яркая реклама не давали вечернему сумраку взять улицы в свой плен. Картина завораживала.
Сахно первым стряхнул с себя оцепенение, вызванное этой красотой.
— У нас почти ночь, а на той стороне шарика должен быть солнечный день. Посмотрим?
— Надо только окошко поменьше сделать, чтобы нас не заметили, — посоветовал Геннадий.
Гольдштейн согласно кивнул головой и что-то набрал на своем ноутбуке, тоже через интерфейсный кабель подключенном к установке. Окно сплющилось по вертикали вдвое.
— Куда изволите? — Григорий без зазрения совести выдрал отовсюду, куда смог в Интернете забраться так, чтобы его не засекли, карты планеты, задействовал в интерфейсе все три имеющиеся на сегодня системы глобального позиционирования — европейскую «Галилео», российскую ГЛОНАСС и американскую Джи-пи-эс — для точной привязки аппаратуры и, как он сам выразился, «присобачил сверху что-то типа три-дэ Гугл-Земля». Вот после получения доступа к исходникам программ на пока еще закрытых от него серверах крупных компаний, занимающихся софтом, он сделает вообще суперпрогу для нацеливания пробоя.
— А давай на их самый крупный город за океаном, на Нью-Йорк, посмотрим? Только высоту возьми минимум тысячу метров для начала. Там у них небоскребов хватает.
— Дядь Саш, ты считаешь, надо еще проредить? — Гриша уже набирал координаты на другой стороне планеты.
Александр переглянулся с Кононовым-старшим:
— Нет, Григорий. Мысли правильные, но давить их надо морально и экономически. Мы же гуманисты, в конце концов, и…
Закончить предложение Александр Юрьевич не успел. В окне пробоя появилась картинка. Но была она мутной, размазанной. Изображение дрожало и металось во все стороны. В редкие моменты рисунок все-таки позволял понять, что там действительно какой-то крупный город, но и только.
— Ни хрена себе, — ругнулся Геннадий и присвистнул от удивления.
Григорий лихорадочно застучал по клавишам, быстро перекидывая взгляд с экрана ноутбука на мельтешение в окошке. Потом откинулся на спинку стула, беспомощно опустил руки и чуть ли не плачущим голосом протянул:
— Это не я. И программа тоже не виновата…
Они сидели, молча глядя на дергающуюся муть несколько минут. Потом Гольдштейн скомандовал:
— Выключи! В глазах рябит. Думать мешает.
Гришка удивленно посмотрел на физика, не понимая, почему тот сам со своего компьютера не выключает, и, протянув руку, щелкнул тумблером питания установки.
Виктор встал, подошел к Сахно и выразительно пощелкал пальцами.
— Курить? — догадался тот и вытащил из кармана пачку.
— Ага, — кивнул головой Гольдштейн, сосредоточенно глядя в какую-то одному ему понятную точку, — мои кончились.
Молча прикурил от предупредительно протянутой зажигалки, затянулся, выпустил струю сизоватого дыма прямо перед собой. Потом вдруг его напряженное лицо разгладилось.
— Кажется, знаю, — повернулся к Григорию и опять скомандовал: — Включай. Начнешь опять с трех сотен над нами.
Уже привычный вид города сверху появился перед ними через несколько секунд, потребовавшихся парню, чтобы вернуть параметры позиционирования пробоя на исходные.
— Медленно подними вверх на десяток километров, — голос физика был сейчас каким-то сухим, экономным, словно Гольдштейн сберегал не только силы, но и эмоции.
Питер стал удаляться, уплывая вниз. С почти стратосферной высоты в по-прежнему сплюснутом окне пробоя стало заметно дрожание изображения. Виктор подошел ближе к установке, всмотрелся в картинку и неожиданно сильно топнул ногой. Город далеко внизу покачнулся.
— И это всего на десяти километрах. А там, — Гольдштейн указал рукой в пол, — около шести тысяч. Еле заметные угловые колебания генератора в результате превращаются в сотни метров, если не километры.
— Требуется массивная станина в качестве неподвижного основания? — тут же задал вопрос Сахно, уже сам понимая, что это не особо поможет.
— Не лучший вариант, — скривил лицо Виктор. — Полностью вибрации мы не погасим. Когда потребуется на космические расстояния заглядывать, а там миллионные доли угловой секунды превратятся в миллиарды километров, то что будем делать? Нет, я чувствую, что существует другое, причем очень простое решение. Надо просто подумать.