Красные следопыты (Повести и рассказы)
Шрифт:
Я помчался следом. Этому сигналу я привык подчиняться беспрекословно.
Мы выскочили на улицу. Накрапывал дождь. В небе нежно мурлыкал гром.
— Поговорить надо, — сказал Павка и подозрительно оглянулся.
— Давай, — сказал я, — никого нет.
— Сейчас, — сказал Павка, продолжая оглядываться, — подожди.
И дождался: гром мурлыкал, мурлыкал да как рявкнет!
Я так и присел.
— Не надо! — крикнул Павка, схватив меня за руку. — Слушай стоя, сидя утонуть можешь.
Он мог не предупреждать меня об этом: дождь лил как из ведра,
Однако Павка, любивший конспирацию, счел обстановку вполне подходящей для разговора и поведал мне следующее. Мы, то есть Павка и я, немедленно приступаем к изучению рыбьего языка. Овладеваем им и...
— И? — спросил я.
— И, — отрубил Павка, — каюк!
— Кому каюк? — испугался я.
— Рыбе! — захохотал Павка. — Ей каюк, всю выловим.
Это было заманчиво. И хотя, по словам дяди Феди, перевозчика, рыбы в нашей Снежке отродясь не водилось, мы его вранью не верили. Знали, что дядя Федя частенько сидит с удочкой на зорьке. И раз его сами подкараулили.
«Дядя Федя, — сказал Павка, — вы лягушек удите?»
Дядя Федя ничуть не смутился. Почесал под соломенной шляпой и сказал:
«В точности так, лягушек».
«Они же несъедобные!» — ужаснулся я.
«Это смотря на чей вкус, — сказал дядя Федя. — На французский, например, вполне».
«А вы вроде француз!» — усмехнулся Павка.
«В точности так, — сказал дядя Федя и указал пальцем на небо. — Мои предки, французы, поставляли лягушек ко двору своего императора!»
Он не просил нас держать это в тайне, и в обед к дяде Феде привалили все поселковые мальчишки.
«Вам чего?» — спросил дядя Федя, хлебая уху.
«Посмотреть», — сказали мальчишки.
«Чего смотреть?» — насторожился дядя Федя.
«Как вы лягушек есть будете».
«Чего? — Дядя Федя поперхнулся и выплюнул недожеванное. Потом как безумный бросился к котлу и стал рыться ложкой. Ничего не нашел, поднял голову и увидел нас с Павкой. — А, это вы!» — завопил он и схватился за ухват.
Павка до сих пор почесывает одно место, вспоминая о том, что произошло дальше.
Ну ладно, довольно о дяде Феде, он к этому рассказу не имеет прямого отношения, поэтому пусть уходит за поля.
Переждав дождь, мы с Павкой отправились на базар. Продавцы, как куры, отряхивались после дождя и раскладывали заморский товар: персики, абрикосы, виноград...
Ну разве тут можно было равнодушно пройти мимо? Павка взял для пробы одну виноградинку и, отправив ее в рот, задумался. Вдруг лицо у него исказилось. Продавщица с тревогой наблюдала за Павкиными гримасами.
— Кислая, да? — спросил я и тоже отправил виноградинку в рот. — У, как уксус!
— Может, та слаще, — сказал Павка, и потянулся за другой ягодой.
Но продавщица была начеку, она уже разгадала наш нехитрый маневр. Шлепнула Павку по руке и закрыла товар фартуком:
— Кыш отсюда!
Мы пожали плечами и ушли. Не хочет продавать — не надо. Мы и сами не купим.
Наш путь лежал в рыбный ряд. Увидев большую щуку, Павка
— Дохлая.
Два рта открылись одновременно, чтобы возразить моему другу. Но второй, щучий, на какое-то мгновение опередил рот рыботорговца, и Павка не на словах, а на деле убедился в том, что имеет дело отнюдь не с дохлым товаром. Щука укусила Павку за локоть.
— Кусается, собака! — смеясь и плача воскликнул Павка. — Сколько с нас?
Продавец назвал цену, мы расплатились и пошли: впереди Павка, расчищая дорогу, а позади я, прижимая щуку к груди.
— Па-бе-ре-гись! — кричал Павка, подражая вымершим извозчикам. — Щука!
И все, что было на пути живого, шарахалось в сторону. Люди возмущенно ругались, кони сердито ржали, а псы — те просто выходили из себя, захлебываясь от лая. Лучше бы они помолчали!
Щука, уснувшая у меня на руках, как младенец, вдруг очнулась, выгнулась колесом и, рванувшись из моих объятий, бултыхнулась в базарную пыль. Псы радостно взвыли и бросились на добычу. Но они рано торжествовали победу. Щука не далась псам в зубы. Она сражалась как лев и щелкала собак хвостом, как мух хлопушкой. Тогда на помощь четвероногим друзьям бросились двуногие — какие-то мальчишки.
— Павка, — закричал я, — щуку бьют!
Павка подбежал и, не раздумывая, бросился на обидчиков. Я тоже хотел броситься, но передумал. Вдруг Павку побьют? Кто его тогда отведет на перевязку? Я, его лучший друг, Славка. Но Павку не побили. Он сам всех побил. И не Павке, а им, побитым, пришлось самостоятельно тащиться на перевязку. Ведь у них не было таких верных друзей, как я.
Мы взяли свою щуку и, как было задумано, пошли в парк культуры и отдыха. Нашли фонтан и пустили в него щуку. Хищница нырнула и притаилась.
— Это она со страху, — сказал Павка. — Собак вспомнила. Сейчас я ее выведу из оцепенения. Гав, гав, гав...
Щука вздрогнула и заметалась. Потом, не слыша лая, успокоилась и стала ходить ровнее. Можно было приступать к опыту. Мой друг заточил палку и дал мне. А сам разделся и нырнул. Вода в фонтане поморщилась и успокоилась. Павка голый лежал на дне и прислушивался — слушал щуку. Потом, не слыша ничего, поднял руку. Это был сигнал. Я прицелился и уколол щуку. Ого как она взвилась!.. Я посмотрел на Павку: не слышит ли чего? Мой друг отрицательно покачал головой. Ах, вот ты как, молчишь, зверь? Ну погоди, сейчас ты у меня взвоешь!..
Я снова прицелился, опустил острогу и со страху зажмурился, услышав дикий вопль щуки. Щуки ли? Я открыл глаза и увидел Павку.
Он танцевал на одной ноге, поддерживая другую руками, и что было духу вопил:
— А-а-а!..
Я растерялся. Я не знал, что делать. Сердце велело мне бежать на помощь другу, которого я вместо щуки уколол острогой, а голова удерживала на месте, сомневаясь в том, что Павка легко простит мне ошибку. Так оно и оказалось: Павка, поорав, схватился за палку и бросился за мной. Но, сами понимаете, голый он не мог далеко убежать...