Красные следопыты (Повести и рассказы)

Голышкин Василий Семенович

— Мы не птицы, — сказал он. — Только птицы вьют гнезда без всякого. А люди действуют по чертежам.

Уподобляться птицам никому не захотелось, и класс всю вторую и третью четверти посвятил изготовлению чертежей будущего комплекса спортивных сооружений. Четвертая четверть осталась в физкультурной летописи пятого класса «Б», как четверть «вопросов и ответов».

Вопросы задавала стенная газета «Штрафной удар», а отвечал ей физорг пятого класса «Б», мой друг Павка.

— Когда? — наносила

удар стенная газета.

— Скоро! — отбивался Павка.

Как ни лаконичны были вопросы и ответы, спрашивающие и отвечающие с полуслова понимали, о чем идет речь: о том, когда в пятом классе «Б» начнется физкультурная работа.

И она непременно началась бы, если бы в учебном году было не четыре, а пять четвертей. Именно этой пятой четверти и не хватило моему другу Павке, чтобы создать комплекс спортивных сооружений и вплотную заняться подготовкой чемпионов.

А так все в порядке.

СИСТЕМА БЕЗОПАСНОСТИ

Прошлым летом мы с Павкой отдыхали в лагере и, как пионеры-старшеклассники, отвечали за безопасность в походе.

Намечается, скажем, какой-нибудь поход. Сейчас же зовут нас с Павкой и говорят:

— Завтра поход. Обеспечьте меры предосторожности.

Мы и обеспечиваем...

Однажды был назначен поход в лес.

Узнав об этом, Павка сыграл на губах «Сбор общий» и, когда вся служба безопасности, то есть я и Павка, собралась, сказал:

— В лесу можно потеряться.

— Зато там нельзя утонуть, — успокоил я друга. — Могли бы и на речку поход назначить.

— Еще назначат, — в свою очередь, утешил меня Павка. — Что ты предлагаешь для безопасности в лесу?

Не в моем обычае было ронять себя в глазах друга, и я не задумываясь ответил:

— Выставить линейных. Через весь лес.

Мысль в основном понравилась Павке. Но была тут же отвергнута им по арифметическим соображениям. Выставив линейных, мы рисковали остаться без участников похода.

— Тогда... тогда... — мысль у меня заметалась как белка в колесе, — тогда вот... воронье гнездо.

— Чего? — опешил Павка.

— Воронье гнездо. На сосне. Вроде площадки для обозрения. Мы вверху ходим, а они внизу. И они у нас как на ладони. Представляешь, заблудился кто-нибудь...

Павка во всем любил точность.

— Не кто-нибудь, — перебил он меня, — а Володя Коркин. Он чаще всех заблуд... заблуж...

— Теряется, — подсказал я.

Павка свирепо посмотрел на меня: вне уроков он терпеть не мог подсказок.

— Сам знаю. Ну, потерялся?..

— А мы ему сверху: «Ку-ку, Кор-кин!»

— А если он не слышит? — Павка ехидно посмотрел на меня.

— Ах, не слышит... Ну, если не слышит... — металась мысль. — Тогда мы... Тогда мы ему вымпел

спасательный... Мешочек с песком. Бац, и...

— По макушке, — Павка инстинктивно втянул голову в плечи. — Не годится.

— Тогда можно с опилками, — сказал я, полагая, что речь идет о мешочке с песком. — С опилками мягче. Не так больно, — уточнил я.

— Все равно не годится, — сказал Павка.

— Что не годится? — вскипел я.

— Воронье гнездо, — сказал Павка. — Пока построим, три смены пройдут.

— А что годится?

Павка не ответил. Только рукой махнул — молчи, мол. И весь углубился в себя. Видимо, собирался извлечь из этой глубины что-нибудь полезное.

Я притих, чтобы не мешать Павке, и он извлек... колокольчики.

— Чтобы не потеряться в лесу, — сказал он, — нужны колокольчики.

— А где их взять? — спросил я.

— Одолжим, — ответил Павка. — У кого-нибудь из пастухов.

Вечером мы сходили в соседний колхоз и запаслись колокольчиками. Честно говоря, музыкальностью они не отличались. Колокольчики гремели, как камнедробилки, и вызывали у пернатых обитателей окрестных лесов беспричинный приступ страха. Во всяком случае, наш лагерь они облетали стороной. Ребята, кажется, тоже были не рады колокольчикам, но, в целях безопасности, приняли их безропотно.

— С такой техникой, — сказал им Павка, — ни в каком лесу не пропадешь.

— В джунглях не пропадешь, — поддакнул я, чтобы польстить своему другу. — Тигры и крокодилы замертво падать будут.

— Сам ты крокодил, — обиделся Павка. Он терпеть не мог, когда его заслуги превозносились до небес.

Симе Воробейчику, нашему вожатому, Павкина система безопасности тоже пришлась по душе.

— Валяйте, — сказал он перед походом, — и помните — никаких происшествий.

Никаких происшествий и не было. За городом, на опушке, мы всей гурьбой нырнули в жидкий, как испитой чай, ельничек и в том же составе вынырнули на ближайшей полянке.

— На этот раз все обошлось хорошо, — вздохнул Павка. — Потерь нет.

Никто не понял Павкиного вздоха. И только один я разгадал его значение. Это был вздох не облегчения, а разочарования. Павке вовсе не хотелось, чтобы все было хорошо. Наоборот, ему позарез нужно было, чтобы кто-нибудь потерялся. И мне хотелось того же. А как же ещё могли мы испытать систему безопасности?

Мы снова нырнули в ельничек, снова вынырнули на ближайшей полянке и — о, счастье! — недосчитались Груши Луковкиной.

Павку будто кольнуло что. Он вскочил на пенек, закричал: «Делай, как я!» — и потряс колокольчиком. Мы тоже потрясли. С елки на землю без чувств упали две белки. Потом наступила тишина. И в этой тишине мы услышали ответный набат. Она, Луковкина!