Красные туманы Полесья
Шрифт:
– Это уже не важно. – Начальник полиции свернул лист, положил в карман. – Повторяю: Болотова арестовать и посадить так, чтобы не сбежал, контролировать обстановку и порядок в деревне, особенно смотреть за Тимофеевым и евреями.
– Понял. Все будет исполнено, Мирон Фадеевич.
Начальник районной полиции затушил окурок и неожиданно спросил:
– Выпьешь водки?
– Это немецкого шнапса?
– Нет, еще советской, казенной.
– Предпочитаю собственный самогон, прошу извинить.
– Да
– Да я коньяк только на полке в магазине и видел.
– Я спросил, уяснил? – повысил голос начальник полиции.
– Так точно, господин Калач!
– Молодец. Свободен!
– Слушаюсь!
Буганов вышел из хаты, прошел улицей до церкви, подошел к повозке.
Полицай Шмаров спал на брезенте.
Старший взял винтовку подчиненного, ударил его прикладом по ноге.
Шмаров очнулся, схватился за голень.
– Ты чего, Евдоким Нилыч?
– Какого хрена спать улегся?
– Сморило.
– Сморило? – повысил голос старший полицай. – А где винтовка?
– Так у тебя.
– У меня, а могла быть в руках у кого угодно. Ты совсем спятил, завалился спать в поселке, где рядом непонятно кто шастает! Вот увели бы оружие, а то и тебя пришили бы, чего тогда?
Шмаров поднялся.
– Виноват, Евдоким Нилыч, больше не буду.
– Ты дите малое или представитель власти?
– Хватит, Евдоким, я все понял. Едем на деревню?
– Да, – ответил Буганов и залез в телегу. – Там ты первым делом находишь Фому и приходишь с ним в управу.
– План составлять будем?
– Ага, план.
Буганов не хотел спугнуть Болотова, поэтому решил до времени не говорить о приказе Калача.
Полицаи направились в Лозу.
Калач пошел в районную управу.
Люди, завидев его, переходили на другую сторону, старались укрыться в проулках. Никто не хотел связываться с Извергом. Начальник полиции видел это и довольно ухмылялся. Ему удалось добиться своего. В поселке и всем районе хозяйничали не немцы, не бургомистр, этот вонючка Роденко, который заполучил должность благодаря связям, а он, Мирон Фадеевич Калач.
В управе он пробыл недолго, вскоре зашел в комендатуру, которая находилась по соседству, в здании бывшего районного военкомата. Охрана из роты обер-лейтенанта Ганса Хермана пропустила его без досмотра. Он поднялся на второй этаж, в кабинет военкома, который сейчас занимал комендант, фактический руководитель района штурмбанфюрер Анкель Фишер.
В приемной сидела Елена Скорик, дамочка тридцати лет, бывшая продавщица продмага, а сейчас
– Привет, Ленка! – сказал ей Калач.
Дама подняла глаза на начальника полиции и заявила:
– Для кого Ленка, а для кого Елена Владимировна.
– Чего? Это ты кому сказала, шалава, подстилка немецкая?
Женщина покраснела, на скулах у нее заиграли желваки:
– А вот сейчас пойду и скажу господину Фишеру, как вы меня, господин полицай, назвали.
Калач шагнул к столу, сдвинул печатную машинку, сбросил на пол кипы документов, навис над секретаршей.
– Оборзела, да? Возомнила себя большой начальницей? Ну так иди к своему шефу, жалуйся, вот только долго ли после этого проживешь со своим выродком жидовским? Переулок, где стоит твоя хата, темный, глухой. Там вас очень даже можно тихо кончить. Ну?
У Елены был шестилетний сын Толик. Когда она уходила на работу, он находился у бабки-соседки, которая за небольшой паек смотрела за ним. Отец Толика был не евреем, а грузином. Они с Еленой развелись накануне войны. Мальчику достались от него черные кучерявые волосы.
– Ты чего это, Калач? – Секретарша отшатнулась от него.
– Не «ты», шалава, а «вы», и не Калач, а Мирон Фадеевич, и не полицай, а начальник полиции. А что я? Я ничего, предупредил. Кто против меня идет, тот не жилец, поняла?
– Да. Извините, господин Калач… Мирон Фадеевич. Это от усталости, работы много.
Начальник полиции ощерился.
– Особенно в кровати, в комнате отдыха господина Фишера, так?
– Это личное.
– У себя комендант?
– Да, Мирон Фадеевич.
– Сообщи, что я пришел.
– Одну минуту. – Секретарша ломанулась в кабинет, тут же вышла обратно и сказала: – Проходите, господин Калач. Господин Фишер ждет вас.
– Он один?
– Пока да, но должен подойти гауптштурмфюрер Бонке.
– Ты и ему даешь между делом?
– Мирон Фадеевич, я не проститутка.
– А разве немцы платят таким, как ты? Ладно, не суетись, работай.
Начальник полиции зашел в кабинет коменданта.
Штурмбанфюрер СС Анкель Фишер развалился в старом кожаном кресле за столом, сверху обшитым зеленой материей.
– Разрешите, господин комендант?
– Входи, Калач, – по-русски разрешил Фишер.
Впрочем, Калач за два года научился понимать немецкий и кое-как говорить на нем. Он заранее готовился к приходу гитлеровцев.
Начальник полиции встал у стола.
Штурмбанфюрер посмотрел на него.
– Не узнаю тебя, Мирон. Тебе отдельное приглашение присесть требуется?
– Нет, господин Фишер, извините. – Калач сел на стул через стол от коменданта. – Я по еврею Годману.
Штурмбанфюрер оживился.