Красные звезды. Полная трилогия

Березин Федор Дмитриевич

– Значит, принято единогласно? – спросил русоволосый замполит.

И капитан кивнул ему протертой платочком головою.

12. Надстройки теорем

– По швам трещит ваша теория, профессор, – язвительно сказал советник президента США.

– Это вообще-то была гипотеза, – поправил собеседника Генри Литскоффер.

– Пусть, но вы утверждали, что предметы из их мира приходят, а затем уходят.

– Или остаются, как помните.

– Да, но ведь и так и так сразу не может быть.

Литскоффер промолчал, только

удивленно посмотрел на Саржевского.

– Почему не может? Достаточно аналогичная теория давно существует – неопределенность Гейзенберга.

– Не знаю, но их флот испарился, а снаряд – тот, что у нас в лаборатории, до сих пор на месте.

– Ну?

– Что «ну»?

– Объяснить популярно?

– Сделайте милость.

– Учтите, это снова гипотеза.

– У нас покуда все на них строится, стерпим.

– Все перенесенные предметы имеют ядро консолидации. В данном случае скорее всего ядром служил авианосец.

– «Юрий Андропов»?

– Может быть. Даже, более того, не он сам, а его реакторы. После того как реакторы были выведены из строя нашими ракетами, ядро исчезло.

– Черт возьми, но наш флот бился с ними уже после потопления этого «Андропова» еще несколько часов как минимум.

– Я же не говорю, что исчезло все соединение. Исчезло только ядро. После этого процесс перетекания материи пошел в обратном направлении. Частота реализации начала уменьшаться.

– Ладно, а почему их снаряд у нас в лаборатории?

– Возможно, он вышел из некоего эффективного радиуса поглощения. Не только из так называемого «эффективного радиуса провала» – помните, я когда-то пояснял, что это такое? – но и из следующего уровня, из «обратно весового радиуса провала». Кажется, я и это когда-то объяснял. Вот и все.

– Натянуто все это выглядит.

– Когда мы разработаем удачную математическую модель, я вам продемонстрирую, договорились?

– Знаю я ваши объяснения, – поморщился советник президента.

– Как пожелаете, – Генри Литскоффер пожал плечами.

Более ничего интересного в этом помещении сказано не было.

Американские эксперты ошибались. После глушения реакторов на «Юрии Андропове» ядро консолидации не исчезло – оно просто сместилось.

13. Слойка

Мощность взрыва соответствовала пятидесяти тысячам тонн обычной химической взрывчатки. От эпицентра пошла волна уплотнения, которая со скоростью передачи звука в воде понеслась сообщать о нем всем, имеющим соответствующие уши. Первыми – если считать только нежелательных свидетелей – о взрыве узнали гидроакустические станции Австралии, потом Японии. К моменту прихода волны уплотнения к берегам Испании и Норвегии их операторы уже были оповещены своими далекими коллегами через всемирную компьютерную сеть, потому они успели соответственно подготовиться и, несмотря на дальность, вычислить параметры с не меньшей, чем японцы, точностью.

Здесь, вблизи, сила «слойки» – бомбы, использующей не только реакцию распада ядер, но и синтез легких элементов из изотопов водорода, – ощутилась не какой-то далекой какофонией из отражений и переотражений, способной не более чем

дернуть стрелки датчиков слежения, она обрушилась на окружающие километры всесильным молотом, способным уплотнять даже жидкости. Приблизительно четверть кубической мили воды мгновенно вскипела и рванулась вверх перераспределять тепло более равномерно. «Революционный пролетарий» определил положение противника довольно неточно, потому «Атланта» – новейшая лодка класса «Си Вулф» – не угодила внутрь гигантского чайника, однако она познала всю прелесть ударной волны. Удар пришел с самого неудачного ракурса – сбоку. Девятитысячетонную «Атланту» едва не перевернуло, красивый цветок пропеллера схлопнулся в бутон, и самое страшное – ее огромный корпус лопнул сразу по нескольким сварным швам. Переполненный оружием подводный охотник превратился в неуправляемую, потерявшую ход металлическую банку, которая каждую секунду заглатывала в нутро пятьдесят тонн соленой воды. Уже через три минуты в лодке погибли самые хитро забаррикадированные члены команды.

14. Опознание лиц

– Повтори-ка еще раз, как его зовут? – переспросил Ричард Дейн по-русски.

– Адмирала? – уточнил Панин, в свою очередь, на языке Ричарда. – Ты же смотрел документы?

– Туго у меня покуда с вашими местными именами-отчествами.

– Понятно.

– Ну так?

– Павел Львович Гриценко, интересная личность.

Оба представителя разведывательных ведомств старались больше общаться, совершенствуя произношение, раз выпала такая возможность, поэтому темы их общения были самые разнообразные.

– Расскажи-ка мне про него, Роман, свои личные впечатления. Разрешается подробно и даже можно повторить старое, для отработки речи.

И Панин рассказал. А когда он закончил, Ричард снова уточнил:

– Значит, у него были сыновья, и оба служили на флоте?

Панин кивнул, этот американский парень нравился ему все больше.

– И сколько было бы сейчас тому, кто выжил?

Панин выдал результат несложного подсчета.

– Знаешь, к чему я все это?

– Для развития речи или я не угадал?

– Похоже, Роман, я знаком с одним дядечкой из этой семейки.

– Да?

– Ей-богу. Вначале я как-то забыл его фамилию и, как ни старался, не мог вспомнить.

– Надо доложить начальству.

– Твое дело. А вообще я претендую на аудиенцию с Адмиралом.

– Что, уже все бумаги изучил?

– Да нет, вообще-то, вы тут столько их настряпали. Как, кстати, мой русский?

– Идешь вверх. Просто диву даюсь твоим успехам.

15. Расчеты

– Итак, господа, прошу высказываться, – распорядился председатель объединенного комитета начальников штабов генерал Лино Стаймен.

– Случай беспрецедентный, – констатировал известную всем окружающим истину командующий Седьмым флотом адмирал Харолд Торстейн.

– Как и почти все, творящееся последние месяцы, – добавил Роб Турбиц, директор Центрального разведывательного управления.

– Давайте перестанем сыпать банальностями, господа, – скривился Лино Стаймен. – Надо что-то предпринять.