Красным по белому

Костин Константин Александрович

Бруммер внезапно осознал, что к его чемодану тянется чья-то рука и резко отдернул его, не давая Цайту взяться за ручку.

— Простите, я сам донесу…

Юноша молча пожал плечами, соглашаясь с правом доктора нести свои вещи самому. Однако то, как тяжело качнулся чемоданчик, уже сказало ему о многом. Даже если набить его книгами — настолько увесистым он не станет. Значит, что? Значит, изнутри этот чемодан укреплен стальными листами и практически представляет собой переносной сейф. Не зря доктор Бруммер тащит его с видимым усилием. А что можно хранить настолько тщательно? Бумаги и чертежи,

естественно. Которые доктор никому не доверяет. Даже Цайту.

Еще раз пожав плечами — можно подумать, взяв чемодан в руки он тут же бросится ним бежать до самого Брумоса — Цайт зашагал к повозкам.

— S kjemmozno pojekhatt? — спросил он у молодого скуластого офицера, судя по погонам, лейтенант… вернее, у берендцев этот чин назвался штабс-капитан, вернее… у них же звания еще и по родам войск различаются… Штабс-ротмистр, да.

— Поехали со мной, — офицер улыбнулся так обаятельно, что его глаза, и без того узкие, совершенно сошлись в щелочки, — Штабс-ротмистр Садиков.

— Средний сотник Цайт.

На секунду оба собеседника замерли. Штабс-ротмист — пытаясь понять, что это за звание ему сейчас назвали, Цайт — пытаясь вспомнить, как его звание называется по-берендски.

— Тоже штабс-ротмистр, в общем.

— Вы молодой для такого звания, — без всякой зависти, скорее — уважительно, произнес Садиков.

— Я из Черной сотни. Личная гвардия короля.

Штабс-ротмистр уважительно кивнул.

3

Вообще-то, берендские офицеры предпочитали ездить верхом, и даже полковник Можжевеловский неторопливо ехал рядом с обозом на своем белом коне, однако Цайту повезло. Его собеседник, штабс-ротмистр, повредил ногу и, в связи с этим, ехал в повозке, так что Цайт мог спокойно разговаривать с ним на любые интересующие его темы.

Хотя посреди плоской, как стол, степи, тем для разговора было не так уж и много — не жаловаться же на пыль, быстро перекрасившую все и всех в светло-бежевый оттенок — но отчего ж не поговорить?

— Ранение в бою? — кивнул юноша на больную ногу Садикова, которую тот осторожно размещал, тихо шипя от боли.

— Можно сказать. Суслики.

— Суслики? — Цайт поднял бровь, невольно представив как его собеседник отбивается от нападения стаи кровожадных сусликов, один из которых все же впивается ему в ногу своими клыками… Ну и бред.

— Да. Вырыли норы. Ночью бежал — в одну из них попал.

— А зачем вы ночью бежали? — Цайт искренне заинтересовался. Бегающие офицеры — в принципе зрелище нечастое, а уж бегающие по ночам… — Нападение кочевников?

— Неожиданное возвращение мужа.

— А? Ааа…

— Кочевников здесь нет, — уверенно ответил штабс-ротмистр.

Странно. Цайт точно помнил, что где-то в этих краях берендцы со степными племенами воевали. Причем не так уж и давно. Кажется… До сих пор воевали. Кажется.

— Кочевники были. Теперь нет.

— А куда ж они делись? — насколько Цайт помнил историю, вырезание народов на занятых землях не было обычной тактикой Беренда. Но мало ли… Вдруг он не очень отчетливо запомнил историю…

Садиков улыбнулся:

— Здесь. Я — кочевник.

Все же белоземельский он знал он очень хорошо, поэтому Цайт не сразу понял, о чем говорит офицер. А потом

понял.

Берендцы действительно не вырезали народы на своей территории, как это делали брумосцы, не относили их к людям второго сорта, как круасцы, не заставляли их отказаться от своих обычаев, как лессцы, да сдохнет Лесс. Берендцы просто-напросто принимали их к себе, как в семью.

Цайт оглянулся, отметив, что большая часть солдат и офицеров, которых он видит, обладают точно такой же характерной внешностью, как и Садиков. То есть, берендцы преспокойно доверяли потомкам бывших кочевников — своих бывших врагов — даже оружие.

— Из какого вы народа? — поинтересовался Цайт.

— Арлары. Мой народ здесь, в этих краях, издавна живет.

— А берендцы здесь есть?

— Я — берендец, — штабс-ротмистр даже, кажется, чуть обиделся на такое заявление.

— Вы же сказали, что арлар? — Цайт начал запутываться.

— Ну да. Я — арлар, вон там — арлар, вон тот — сак, этот — трубечец, полковник — поланец…

— А берендцы-то где?

— Мы — берендцы.

Садиков искренне не понимал, судя по лицу, что в его словах непонятного. Впрочем, Цайт, кажется, понял. Беренд не гнался за чистокровностью, здесь всем было все равно, кто ты там по национальности, главное — быть частью общности, называемой «берендцами». Как «плавильный котел народов», каковым именуют Перегрин, только не так пафосно сформулировано.

— Кстати, штабс-ротмистр… Кочевников здесь, вы говорите, нет?

— Нет. Только арлары.

— Тогда кто это там скачет по степи нам наперерез?

Глава 32

4

— Разбойники, — с восхитительным безразличием произнес Садиков, глянув мельком на поднимавшиеся чуть в стороне клубы пыли.

— Так вы же говорили, кочевников здесь нет.

— Не кочевники. Разбойники.

Понятно. Вернее — непонятно. Хотя…

Цайт мысленно прогнал из головы застрявший там образ степных разбойников, выглядящих как кочевые племена древности: грязные, одетые в шкуры, визжащие и размахивающие саблями. Прогнал и попытался представить, как должны выглядеть разбойники, с учетом того, что времена древности давным-давно закончили. Ну да: в обычных крестьянских одеждах — ибо кто еще подастся в работники топора и дубины, вооруженные огнестрельным оружием — что, конечно, настораживает, относительно чистые — река рядом, но в этой пылище сложно быть совсем уж чистым, немногочисленный отряд — потому что большой отряд давно разогнали бы с помощью армии и уж в любом случае не выбрали бы место, где такие отряды бродят, для экспериментов. Что получается в итоге? Крестьяне, которые достают из тайников оружие, собирают небольшую банду и нападают на проезжие торговые караваны. Станут ли они нападать на них? Нет, разумеется: задача разбойника состоит вовсе не в том, чтобы героически убиться о воинский отряд, а, как бы это не казалось странным тем, кто воспитан на приключенческих романах, в том, чтобы получить добычу. Желательно — оставшись при этом в живых. Поэтому наткнувшись на сопротивление разбойники, скорее всего, отступят. А на хорошо вооруженный отряд — и вовсе не нападут.