Красный корсар

Купер Джеймс Фенимор

— Мы победили! Тот, кто нанесет еще хоть один удар, будет иметь дело со мной!

Глава XXXI

Взять его! Пощады нет ему!

Шекспир, Цимбелин

Описанная нами жестокая схватка закончилась так же быстро, как и тот внезапный шквал, что недавно пронесся над фрегатом; но покой после бури — улыбающиеся небеса и яркое солнце Карибского моря — являл собой разительный контраст с ужасающей картиной только что закончившейся битвы.

Смятение чувств, овладевшее Уайлдером при виде поверженного Сципиона, вскоре исчезло, уступив место

отчаянию, которое охватило нашего героя при виде жестокого разгрома могучего корабля и бесчисленных трупов его защитников. Выше мы уже описывали жалкое состояние некогда гордого фрегата. Для понимания последующих событий полезно будет вкратце описать, в каком положении находились теперь главные действующие лица.

В нескольких ярдах от того места, где он стоял, Уайлдер увидел неподвижную фигуру Корсара. Его трудно было узнать: мрачное лицо под кожаным шлемом, придававшим ему свирепый вид, мало напоминало знакомые читателю благородные черты. Окидывая взглядом прямую, гордую фигуру торжествующего победителя, Уайлдер не мог не вообразить, что тот каким-то необъяснимым образом стал даже выше ростом. Ногой он надменно попирал флаг — национальную эмблему Англии, — сорвать который считал делом своей чести. Суровый, хоть и сочувственный взор чутко следил за всем происходящим вокруг, но Корсар молчал и ни единым знаком не выдавал глубокой симпатии, которую некогда испытывал к молодому человеку. Подле него, почти касаясь его руки, жалась фигурка мальчика; Родерик был безоружен, платье забрызгано кровью; его блуждающие глаза были полны страха, а лицо бледно.

Там и сям виднелись раненые пленники с фрегата, мрачные, но не сломленные духом; их менее удачливые враги плавали в крови, распростертые на палубе, и свирепые их лица хранили выражение ненависти, словно они все еще помышляли о мести. Оставшиеся в живых и легко раненные пираты были заняты грабежом; уцелевшие матросы со «Стрелы» старались спрятаться в глубине судна.

Но так строга была дисциплина, установленная предводителем пиратов, и столь беспредельна его власть над ними, что с той минуты, когда он остановил бой, ни один удар не был нанесен и не было пролито ни капли крови. Однако и совершенного зла было достаточно, ибо человеческих жизней было отнято довольно, чтобы утолить самую ненасытную злобу. С тяжелым сердцем глядел Уайлдер на мраморную неподвижность лиц недавних друзей и верных матросов своих, которых узнавал одного за другим; но сильнейшую боль причинил ему вид застывшего, все еще мрачного чела его старого командира.

— Капитан Хайдегер, — сказал он, силясь совладать со своими чувствами, — сегодня счастье на вашей стороне; я прошу милости для тех, кто остался в живых.

— Она будет оказана тем, кто имеет на нее право, и я хотел бы надеяться, что смогу оказать ее всем без исключения.

Корсар говорил торжественно и многозначительно; казалось, он хотел подчеркнуть какую-то тайную мысль, которую не мог высказать словами. Но Уайлдеру недолго пришлось размышлять над тем, что таится в этих словах. Его раздумье было прервано появлением группы вражеских матросов, среди которых он сразу узнал зачинщиков мятежа на «Дельфине», и это помогло ему уразуметь скрытый смысл ответа их предводителя.

— Мы желаем соблюдения наших законов, — твердо заявил вожак, обращаясь к своему командиру тоном столь решительным и резким, что его можно было объяснить — но не оправдать — лишь неостывшим пылом недавней схватки.

— Чего вы хотите?

— Казни предателей.

— Это ваше право. Коли здесь есть предатели, пусть свершится суд.

Если бы у Уайлдера

и оставались сомнения по поводу того, кто станет жертвой этих чудовищных вершителей правосудия, то они бы рассеялись при виде того, с какой яростью матросы накинулись на него и двух его товарищей и потащили их к своему предводителю. Он страстно желал жить, но даже в эту роковую минуту мужество не изменило ему. Ни на мгновение не ослабел он духом, и ни одна мысль или уловка, недостойная офицера и благородного человека, не мелькнула в его голове. Лишь жадный, молящий взгляд обратил он к тому, кто один мог спасти его.

Юноша видел жестокую борьбу, происходившую в душе Корсара: суровые черты его смягчились, но это длилось одно лишь мгновение; еще миг — и лицо этого человека, привыкшего владеть собой, вновь застыло в холодном спокойствии. Уайлдер понял, что долг командира одержал верх над чувством человечности и что участь их решена. Не желая позорить себя бесполезными протестами и мольбами, юноша молча стоял там, где его оставили, гордый и неподвижный.

— Что вам надо? — спросил наконец Корсар, и голос даже этого железного человека, казалось, дрогнул и звучал необычно глухо и неровно. — Чего вы хотите?

— Их смерти.

— Я понимаю вас. Возьмите их, они ваши.

Наш герой стойко перенес весь ужас и жестокое напряжение битвы, но спокойный, торжественный голос судьи, который одним своим словом обрек его на быструю и позорную смерть, потряс все существо юноши. У Уайлдера чуть не потемнело в глазах. Вся кровь прихлынула у него к сердцу, от отчаяния мысли смешались в голове, и он почувствовал, что теряет рассудок. Но уже через мгновение он оправился от потрясения и стоял, гордо выпрямившись, глядя прямо перед собой, так что никто не заподозрил бы его в проявлении слабости.

— Я ничего не требую для себя, — сказал он с удивительным самообладанием. — Я знаю, что ваши самозваные законы осуждают меня на позорную казнь, но я требую… нет, прошу, умоляю, заклинаю вас пощадить ничего не подозревавших, слепо доверившихся мне товарищей; они не ведали, что творили, и…

— Обращайтесь к ним, — сказал Корсар, отводя глаза и указывая на злобные лица, их окружавшие, — вот ваши судьи, они одни могут вас помиловать.

Сильное, непреодолимое отвращение выразилось на лице юноши; страшным усилием воли он подавил свои чувства и продолжал, повернувшись к матросам:

— Что ж, тогда я унижусь и до обращения к ним. Вы сами люди и такие же моряки…

— Хватит! — прервал его хриплый, каркающий голос Найтингейла. — Кончай свои проповеди! На мачту его! На мачту!

Слова эти в насмешку сопровождались долгим, пронзительным свистком боцманской дудки, и двадцать голосов, как эхо, откликнулись на жестокую шутку, нестройным хором выкрикивая на разных языках:

— На мачту их! Всех на мачту! Кончай с ними!

Уайлдер в последний раз бросил было умоляющий взгляд на Корсара, но тот стоял отвернувшись, чтобы не видеть этого молчаливого призыва.

Матросы грубо схватили Уайлдера и поволокли со шканцев на шкафут фрегата, где они чувствовали себя более свободно. Голова юноши горела, как в огне; удары, сыпавшиеся со всех сторон, устрашающие приготовления к казни, петля, раскачивавшаяся на рее, — все это произошло, казалось, в единый миг.

— Где желтый флаг — знак наказания? — зарычал мстительный командир полубака — Пусть джентльмен идет в последнее плавание под желтым флагом, как простой мошенник!

— Желтый флаг! Желтый флаг! — завопило двадцать голосов. — Спустите флаг Корсара и поднимите эмблему военного судна! Желтый флаг! Желтый флаг!