Красный корсар
Шрифт:
— Постойте, — прервал Уильдер, — негр хочет что-то сказать мне.
Сципион глядел на своего офицера и снова попытался протянуть руку. Уильдер быстро подал ему свою. Затем негр вытянулся и упал. Вокруг снова раздался недовольный ропот.
— Надо покончить с ними! — закричал кто-то. — Труп — в море, а живых — на мачту!
— Как бы не так! — вскричал Фид с такою силою, что все на минуту остолбенели. — Посмейте только бросить в воду моряка, глаза которого еще не успели закрыться, и голос которого раздается еще в ушах товарищей! Вы думаете, что это так легко уметь связывать, неуклюжие черти! Так вот же вам все ваши узлы и веревки! — С этими словами старый матрос напряг все силы и разорвал
— Кончайте! — закричал Найтингель, сопровождая свои слова резким звуком свистка. — Им давно пора отправиться на тот свет!
— Остановитесь! — вскричал священник, ловко схватив веревку, которую готовились уже дернуть. — Умоляю вас! Что значат эти слова? Кажется, глаза меня не обманывают: Арч из Линн-Гавена?
— Да, да, — сказал Ричард, распуская веревку, чтобы иметь возможность свободнее говорить, положив в рот оставшийся у него табак;- вы ведь известный ученый; поэтому ничего нет мудреного, что так скоро разобрали слова, нацарапанные непривычною к этому делу рукою.
— Но что они значат? И почему они написаны на вашей коже?
— Подождите! Люди, чудовища! Неужели вам жаль подарить человеку, который должен умереть, одну минуту драгоценного времени? Оно так дорого в момент, когда нам приходится расставаться с жизнью!
— Остановитесь на минуту! — послышался голос сзади.
— Что значат эти слова, спрашиваю вас? — повторил священник.
— Это ни более, ни менее, как выдержка из корабельного журнала, где записано одно обстоятельство, которое теперь не имеет никакого значения, так как те, кого оно касается, отправляются в последнее плавание. Негр сказал об ожерелье, но он думал тогда, что я могу оставаться в гавани, а он поплывет к своей последней пристани.
— Что все это значит? — вскричала тихим, дрожащим голосом мистрис Уиллис. — К чему все эти вопросы? Неужели предчувствия не обманули меня?
— Успокойтесь, сударыня! К чему волновать себя раньше времени?! Арч в Линн-Гавене — название поместья моего хорошего друга, и там-то я получил и сдал на корабль сокровище, которое вы мне доверили, но…
— Говорите! — вскричала она, бросаясь, как сумасшедшая, к Уильдеру. Схватив веревку, которая минуту тому назад туго схватывала его шею, она с необычайною для женщины ловкостью развязала ее. — Так это не было названье корабля?
— Разумеется, нет! Но к чему эти вопросы?
— Ожерелье! Ожерелье! Расскажите мне об ожерелье!
— Я думаю, теперь это совершенно лишнее, — сказал Фид, который хладнокровно последовал примеру Уильдера.
Воспользовавшись тем, что его руки были свободны, он снял душившую его веревку, не обращая ни малейшего внимания на своих палачей, которые хотели броситься на него, но были остановленны взглядом начальника.
— Сначала дайте мне освободиться от этой веревки, потому что неприлично для такой мелкой сошки, как я, отправляться в плавание по неизвестным водам раньше своего офицера. Что же касается ожерелья, то это слишком громко сказано: это был просто-напросто собачий ошейник.
— Читайте! — сказала дама, глаза которой были полны слез. — Читайте! — повторила она, указывая священнику дрожащею рукою надпись на металлической пластинке.
— Боже мой! Что я вижу! «Нептун», принадлежит Полю де-Ласей…
Пронзительный крик вырвался из груди дамы; она всплеснула руками и затем, придя в себя, нежно прижала Уильдера к своему сердцу.
— Дите мое, дитя мое! — страстно говорила она. — Вы
Когда звуки ее голоса замерли в воздухе, на корабле наступило молчание. Суровые корсары нерешительно переглядывались друг с другом. В эту минуту среди них появился человек, приказания которого всегда немедленно исполнялись, и который умел успокаивать и возбуждать их страсти по своему желанию. С минуту он оставался безмолвным.
Стоявшие вокруг Корсара люди раздвинулись, заметив в его взгляде такое выражение, которого они никогда не видали у него прежде. Его лицо было так же бледно, как и лицо несчастной матери. Он пытался заговорить, но голос не повиновался ему. Наконец, едва скрывая свое волнение, он произнес повелительным тоном:
— Разойдитесь! Вы знаете, что я справедлив, но я требую, чтобы мне безусловно повиновались! Завтра вы узнаете мои распоряжения!
Глава XXXII
Наступило утро. «Дельфин» и «Стрела» мирно плыли бок-о-бок. Аварии, причиненные ураганом и битвою, были настолько хорошо замаскированы, что неопытному взгляду оба корабля казались одинаково готовыми к бою и к опасностям непогоды.
Длинная голубая полоска дыма тянулась на севере и означала близость земли. Три или четыре легких береговых судна плавали невдалеке.
Их близость указывала, что в намерениях пиратов не было ничего враждебного.
Каковы же были эти намерения? Пока это была тайна Корсара. Сомнение, удивление, недоверие ясно видны были не только на лицах пленников, но и на лицах всего экипажа. В течение всей длинной ночи их начальник молчаливо ходил взад и вперед на корме. Он произнес лишь несколько слов, указав, куда вести корабль, и если кто-нибудь осмеливался приблизиться к нему, то он останавливал его жестом, которого не смели ослушаться, и снова оставался наедине.
Когда, наконец, встало солнце, с «Дельфина» раздался пушечный выстрел, призывавший береговое судно. Казалось, что сейчас разыграется последний акт драмы. Корсар, поставив около себя пленников, велел экипажу выстроиться на палубе и обратился к нему со следующими словами:
— Немало лет прошло с тех пор, как мы все разделяли одну общую участь, подчинялись одним законам. Если я не задумывался применять наказания, то, в свою очередь, всегда готов был подчиняться. Вы не можете обвинить меня в несправедливости. Но теперь наш договор нарушен: я беру свое слово назад и возвращаю вам ваше! Ни слова! Ни звука! Наше товарищество кончается, и наши законы больше не существуют. Таковы были наши условия. Я возвращаю вам свободу действовать, как вы хотите, и взамен требую очень немногого. Чтобы вы не имели права упрекать меня, я отдаю вам свои сокровища. Вот посмотрите, — прибавил он и поднял свое знамя, под сенью которого он так часто боролся с могущественными нациями, чтобы показать, что под ним лежат кучи драгоценного металла, с незапамятных времен владычествующего над миром, — все это было мое, а теперь оно ваше. Возьмите все эти сокровища и перенесите их на приближающееся судно; там вы все разделите между собою, как захотите. Приготовьтесь, земля близко. В ваших же интересах я вам советую разойтись в разные стороны. Оставьте всякие колебания, так как вам известно, что если бы не я, то этот крейсер овладел бы вами. Корабль оставляю и из всего, что на нем есть, прошу отдать мне пленников. Прощайте!