Красный космос
Шрифт:
Человек принял конверт и вытряхнул на стол серые снимки с черными звездчатыми точками. Открутил от термоса, изукрашенного китайскими птицами, крышку и плеснул в нее жидкости. Запахло цикорием.
– Так-так-так, – пробурчал под нос, глотнул из крышки, которую держал странно – двумя пальцами сверху. – Хорошо, я еще раз посмотрю на свежую голову. Если таковая найдется, да, капитан? – Он внезапно встретился с Зоей взглядом и подмигнул.
Зое захотелось подскочить, выпрямиться туго натянутой струной, щелкнуть каблуками – столько силы ощущалось в этом человеке.
– Что будет с экспедицией? – тихо спросил Борис Сергеевич, и это
– С экспедицией, с экспедицией, – пробурчал человек, допил цикорий и подпер щетинистую щеку рукой, которая явно принадлежала человеку, как говорится, от сохи, а еще точнее – от станка. Тяжелая, массивная ладонь, испещренная шрамами, словно обшивка древнего корабля метеорами. – Что с экспедицией? И не надейтесь… – сделал паузу. – Полетите как миленькие.
– Каким образом? – в голосе командира ощущалось огромное облегчение. Зоя была готова теперь поклясться – несмотря на всю уверенность Бориса Сергеевича в том, что старт все равно состоится, каковую он демонстрировал экипажу, он вполне допускал мысль, что экспедицию в силу чрезвычайных обстоятельств могут и отменить. В лучшем случае – надолго отложить.
– Не было бы счастья, да несчастье помогло. Я долго убеждал комиссию, что «Красный космос» рассчитан под ядерный движитель Кузнецова на коммунии, но там решили перестраховаться. Тише едешь – дальше будешь. Выбрали что понадежнее. Единственное, что тогда удалось, – оставить в силе заказ на сборку ЯДК. Так что полетите еще быстрее, чем рассчитывали. Слыхали о коммунии? – И хотя человек смотрел на Мартынова, Зое показалось, что вопрос обращен к ней.
Конечно же, она знала об этом замечательном элементе таблицы Менделеева, открытом советскими учеными еще в 1947 году. Коммуний – светло-серебристый, очень тяжелый металл из группы актинидов, химически нейтральный и твердый при обычной температуре. Его удивительным свойством являлось то, что под воздействием поля коммунизма и при нагревании до 150 тысяч градусов он распадался, выбрасывая дейтроны, ядра тяжелого водорода. Поле коммунизма выступало своеобразным катализатором ядерной реакции на основе коммуния, собственно, именно поэтому он и получил такое название.
– И еще… – человек перевел взгляд на Зою. – Для этого случая предусмотрено выполнение маневра аэродинамического торможения, только теперь, как понимаете, в атмосфере Марса. Опыт нырять в атмосферу у вас уже есть. В ближайшие дни получите полную программу полета.
Человек надолго замолчал, но Мартынов не вставал, словно чего-то ожидая. Хозяин кельи сидел сгорбившись, какой-то уж очень нелепый в старом потертом скафандре. Потом сказал надтреснутым голосом:
– Все же он остается очень недобрым к нам… Понимаешь?
– Кто? – спросил Мартынов.
– Космос. Мы стараемся, жилы рвем, кладем животы на алтарь, а он… Он остается прежним, словно и нет никакого поля коммунизма… Холодный, злой… Крышка, а не свод небес, – человек сжал кулаки и ударил по коленям. – Ладно, все это стариковское брюзжание… Идите, работайте.
– Борис Сергеевич, – Зоя решилась нарушить задумчивое молчание командира только тогда, когда они вернулись на станцию «метро» и ожидали вагончик. – А с кем это мы сейчас, то есть вы сейчас разговаривали?
– Что? – Мартынов оторвался от дум. – Разве я тебе не сказал?
– Нет, не сказали.
– Это – Ковригин. Генеральный конструктор нашего корабля.
Глава 10
Ошибка
– Кто там? – спросили из-за двери глухим прокуренным голосом, словно говорил древний и больной старик.
– Кей Джи Би, – насмешливо ответил Георгий Николаевич.
– Шуточки у вас, – покачал головой Тульев. Он приоткрыл дверь шире, как раз достаточно для того, чтобы Багряк протиснулся внутрь. Перед тем как ее вновь запереть, он просунул голову в щель и осмотрел лестничную площадку. Именно так и должен себя вести шпион в дрянном детективе.
Георгий Николаевич прошел по коридорчику, постукивая своей тросточкой по стенками, будто выискивая там скрытые пустоты с притаившимся кладом, и оказался в зале, до отказа набитом всем тем, что у мещан почиталось за непременные атрибуты уюта и материального благополучия. Огромная люстра чешского хрусталя отражалась сотнями огоньков в мерцающей полировке немецкой стенки. Ноги утопали в пушистом ковре. Все емкости стенки заполняли хрустальные вазы, фужеры, сервизы с пошлыми пасторальными картинками, а также солидные с золотыми обрезами подписные фолианты. Магнитола, огромный телевизор, переносной магнитофон аж на две кассеты – «Фишер» или «Грюндик», Багряк не рассмотрел, – дополняли обстановку образцового мещанского быта. Низкая кушетка с небрежно скомканным пледом, два кресла около журнального столика завершали бытописание явочной квартиры резидента ЦРУ в Москве.
– Вы еще и фарцуете в свободное от основного занятия время? – кивнул Георгий Николаевич на стенку. – Наверное, и золотишко имеется?
– Интересуетесь? – поинтересовался Тульев. – Уиски? Водка?
– Водка, – сказал Багряк и опустился в низенькое кресло, дотянулся тростью до телевизора и включил его. – Сами пейте свой самогон.
– Не самогон, а скоч он вэ рокс, – Тульев плеснул ему в стакан «Столичной». – Так как насчет золота? Могу с хрусталем помочь, книгами, антиквариатом. А может, вы иконами интересуетесь? Сейчас модно. Повесите у себя в каюте.
– Как сообщает наш корреспондент на орбитальной станции «Гагарин», нештатная ситуация, которая произошла с тяжелым межпланетным кораблем «Красный космос», благодаря смелым и решительным действиям экипажа благополучно разрешилась.
– Вот оно как. – Багряк сглотнул водку, подцепил пальцами селедку, закусил. – Надо же, что на белом свете делается.
– С утра передают в каждом выпуске, – кивнул Тульев на экран, сел в другое кресло, покачивая квадратный стакан, наполненный льдом и желтоватой жидкостью. – У вас в стране других новостей нет? Два канала – и никаких шоу. Как так можно жить, скажите мне, Багряк? Вот у нас, там, – он неопределенно кивнул в сторону окна, – телевизор работает без перерывов. А у вас днем перерыв на обед, как в магазинах, так еще и вечером только до одиннадцати работает. Программа «Время», унылый фильм из жизни партии – и спать? Не понимаю!
– Нам некогда телевизор смотреть, – сказал Багряк. – Мы очень много работаем. У нас утро в одиннадцать часов ночи начинается. Поэтому и в сутках у нас на час больше. И все равно ничего не успеваем.
Тульев сморщился, разгрыз попавший в рот кубик льда.
– Вы это так шутите, Георгий Николаевич? Это у вас такое чувство юмора прорезалось? Переметнулись на сторону КГБ и решили меня идеологически обработать? Доказать превосходство коммунизма над свободой частного предпринимательства?