Красный Кристалл
Шрифт:
Невольно Лён подобрал томик, с которым, как думал, расстался навсегда, и сунул его в свою сумку, а ту закинул через плечо. Он обернулся и посмотрел на зловещий прибой, в который погружался небольшой островок стабильности, оставшийся от прежнего мира. С каждым ударом грязная волна подкрадывалась всё выше к маленькой площадке, служившей убежищем двоим. А далее уже со всех сторон текла и приближалась зелёно-синяя среда: сверху больше синяя и голубая, а внизу — зелёная.
— Вставай, Паф, — сказал он другу. — Надо подниматься выше.
—
Но делать было нечего, и он молча подхватил под руку молодого человека, лица которого никак не мог увидеть — тот всё пытался избавиться от паутины. Едва он вытащил его из углубления в камне, как следом выкатился маленький зелёный огонёк. Лён подхватил его и понял, что видит на своей ладони: осколок Вечности, тюрьма, покинутая Гранитэлью. Принцесса сумела разорвать оковы.
Он молча сунул зелёный огонёк в карман и повернул плохо соображающего человека к последней твердыне, которая ещё могла держать их — к базальтовой вершине.
— Лезь наверх, — велел Лён.
— Зачем ещё? — заупрямился незнакомец, который ни ростом, ни голосом не походил на Пафа.
— Лезь, говорю! — прикрикнул на него волшебник и подтолкнул человека к стене. Над макушкой горы крутилась и болталась серая воронка, но Лён чувствовал — она им не страшна. Человек повиновался, ещё не вполне отойдя от долгой комы. Он послушно полез наверх, а Лён за ним. Лезть было не сложно — земля как будто не тянула их к себе, и лёгкость тела была необыкновенной.
Забравшись на раздвоенную верхушку, они уселись каждый со своей стороны, и тогда человек откинул с лица волосы и огляделся. В первый миг Лён почувствовал ужас — незнакомец не походил ни на Пафа, ни на Алариха. Но потом стало ясно, что это всё же Паф — просто он повзрослел. Время для него во сне шло как обычно, теперь ему на вид можно дать восемнадцать-двадцать лет.
— Ты кто? — спросил его Пафнутий.
— Ты не узнаёшь меня? Я же Лён, твой друг.
Паф с сомнением смотрел на Лёна, явно колеблясь.
Лёну стало страшно: неужели он так изменился? Неужели таинственная темпоральная волна состарила его настолько, что Паф не узнаёт товарища?!
— Я сильно постарел? — спросил он друга, невольно проводя рукою по лицу.
— А сколько лет прошло? — спросил тот. — Десять, двадцать?
Это было тоже плохо, но всё же лучше, чем подумал было Лён.
— Четыре года прошло с тех пор, как ты пропал, Паф. — ответил он.
— Я не Паф, — повторил товарищ.
— Ты умер в образе Алариха, — объяснил ему Лён, — Поэтому продолжаешь считать себя герцогом Вероньярским.
Тот хотел что-то возразить, но передумал. Вместо этого Пафнутий огляделся.
— Что происходит? — с тревогой спросил он, глядя на искажённый черты пространства.
Зелено-синяя субстанция
— По-моему, это походит на картину, которая отражается в подвижном зеркале, — заметил Паф, указывая рукой на нечто, что стало походить на горизонт.
Действительно, зелёная субстанция отделилась от голубой. Она успокоилась и стала принимать отчётливые черты: огромные, бескрайние леса занимали всё пространство — дымчато-синие вдали и глубоко-зелёные вблизи. Сосна и дуб, ель и берёза. Низины, взгорки и холмы — всё успокоилось и обрело нормальный вид, какого никогда и не теряло — это только искажение пространства вокруг горы породило смесь цветов.
Вокруг холма ещё клокотало, но беспокойство материи усердно поглощалось наступающим зелёным цветом. На глазах двоих товарищей последние останки мира, сошедшего в ничто, затянуло зелёным дёрном, вершина горы в последний раз дрогнула и замерла. Они сидели на камне, похожем на горбушку, надкусанную посередине. Вокруг пестрел цветами холм, а под холмом копошились оборванного вида люди — они подкидывали дровец в костёр. Дровишки явно нуждались в хорошей сушке, потому что костёр чадил. Но это не смущало никого — оборванцы с удовольствием жарили в дыму рыбу.
— Эй, волшебник! — закричали весело они. — Иди к нам рыбу есть!
— Ты спас меня, Лён, — сказал ему Пафнутий. Друг окончательно отошёл от шока.
— Да, у меня всё получилось, — признался тот, не рассказывая никаких подробностей. Сейчас он уже не мог сказать: пошёл бы он в такой путь, если бы знал, какие жертвы будет принесены ради спасения Пафа. Подобно Гедриксу, он уничтожил целый мир, ему подобно он потерял и друга, и любимую.
С высоты на холм спустились два коня, два крылатых дивоярских жеребца. Один из них был Сияр, другой — Вейко.
— Мой конь! — очарованно сказал Пафнутий. Он спрыгнул с камня и побежал к Вейко. А Лён спустился на траву и посмотрел вокруг. Только теперь он ощутил в полной мере силу рока — вокруг него так и погибают люди. Он растерял всех своих друзей и родных. Он настоящий дивоярец.
Сколько раз Лён представлял себе, как он вернётся к Магирусу и Брунгильде с ожившим Пафом. Это ему представлялось, как триумф. Он так сильно желал этого, так стремился, и вот он возвращается назад, а в сердце нет радости. Он спас Пафа, но какой ценой! Единственное, что заставляло его предвкушать мрачную радость, это была мысль о том, как он отыщет Лембистора и врежет ему по пухлой морде. Да, определённо, это стоило сделать!