Красный монарх: Сталин и война
Шрифт:
Наконец Лаврентий Берия разрешил медикам уйти.
– Вы отвечаете за жизнь товарища Сталина! – угрожающе сказал он им на прощание. – Надеюсь, вы понимаете это? Вы должны сделать все возможное и невозможное, чтобы спасти жизнь товарища Сталина!
Профессор Куперин вздрогнул и вышел из кабинета.
Георгий Маленков, как всегда действовавший в паре с Берией, зачитал указ. Члены политбюро должны парами дежурить по двадцать четыре часа у постели больного. Молотова и Микояна в список дежурных не включили.
Лаврентий Берия приказал
– Видите, вот здесь, в сосуде, возник тромб, – начал читать он лекцию членам политбюро. – Он размером с пятикопеечную монету. Товарищ Сталин остался бы жив, если бы тромб удалось вовремя удалить!
– Вы гарантируете, что товарищ Сталин будет жить? – грозно спросил Берия у врачей.
Затем он потребовал оперировать Сталина, но, как вспоминает Лозгачев, никто из профессоров не взял на себя такой риск.
– Смерть неизбежна, – ответили доктора.
В 20.30 3 марта члены политбюро во главе с Берией вновь собрались в Маленьком уголке. Эта встреча продлилась недолго – всего час. Судя по докладу Куперина, состояние Сталина не было безнадежным, но оно с каждым часом ухудшалось. Сейчас у вождя наблюдалось очень высокое давление – 210 на 120. Дыхание и сердцебиение были нерегулярными. За ушами больного разместили от шести до восьми пиявок. Сталину делали клизмы из сульфата магнезии. Его кормили подслащенным чаем.
Вечером на помощь Лукомскому приехали еще четыре врача, в том числе знаменитый профессор Мясников. Политбюро знало, что другие главные врачи страны сейчас находятся в тюрьме.
Мясников увидел маленького толстого Сталина с искаженным лицом. Диагноз, по словам профессора, был ясен с первого взгляда: «Кровоизлияние в левом полушарии головного мозга в результате склероза и гипертензии».
Каждые двадцать минут доктора записывали в журнал состояние и характеристики больного. Партийные руководители со слезами на глазах сидели, вытянув ноги, в креслах или стояли у дивана и наблюдали за врачами.
«Маленков дал нам понять, что он надеется: медицинские меры продлят жизнь пациента на „удовлетворительный период времени“. Все мы понимали, что он говорит о времени, которое необходимо для организации нового правительства», – вспоминал Мясников.
Официальных встреч и совещаний в Кремле больше не было. В то время как Маленков и Берия шептались о перераспределении портфелей, Хрущев и Булганин думали над тем, как помешать Берии прибрать к рукам органы. Лаврентий Павлович, возможно, вместе с Маленковым давно разработал план захвата власти. Поскольку второго грузина Россия больше не потерпит, они решили, что Маланя возглавит правительство и при этом останется секретарем ЦК. Берия был готов удовольствоваться своими прежними владениями – МГБ-МВД.
4 марта, в 10.15 утра, доктора сообщили, что состояние больного ухудшилось.
– Эти негодяи убили отца! –
Хрущев обнял этого маленького, насмерть перепуганного человека и вывел в соседнюю комнату.
Берия отправился домой пообедать. Он не скрывал ликования.
– Для него будет лучше умереть, – сказал он родным. – Если он останется жив, то будет как овощ. – Нина плакала. – Ты смешная, Нина. Его смерть спасла тебе жизнь.
Нина Берия каждый день ездила к Светлане и утешала ее.
Вечером 4 марта дыхание вождя стало коротким и очень поверхностным, с каждым часом оно становилось все слабее.
Берия и Маленков решили воспользоваться сидящими на Лубянке врачами. Ночью трех обвиняемых в «заговоре врачей-убийц», которых пытали каждый день, неожиданно разбудили и вновь отвели на допрос. В этот раз чекистам понадобились профессиональные знания арестованных.
– Мой дядя очень болен, – вежливо начал следователь. – И у него это… как его… дыхание Чейн-Стокса. Как, вы думаете, что это означает?
– Если вы рассчитываете получить от дядюшки наследство, то считайте, что оно у вас в кармане, – ответил профессор, который не лишился своего еврейского чувства юмора.
Другого выдающегося советского медика, профессора Якова Раппопорта, попросили назвать специалистов, которые смогли бы вылечить «больного дядю». Раппопорт назвал Виноградова и нескольких других докторов, которые были арестованы и сидели на Лубянке. Следователь поинтересовался, смогут ли это, по его мнению, сделать профессора Куперин и Лукомский? Чекист с ужасом услышал ответ:
– Он один из четверых опытных врачей, но значительно уступает тем, кто сидит в тюрьме.
Допросы «врачей-убийц» продолжились, но проходили теперь как-то вяло. Казалось, что следователи потеряли интерес. Дело доходило до того, что чекисты даже засыпали во время допросов. Заключенные не могли понять, что происходит.
В 23.30 4 марта Сталина вырвало. Паузы между прерывистыми вдохами становились все длиннее. Куперин сообщил партийным боссам, что ситуация критическая.
– Примите все меры, чтобы спасти товарища Сталина! – приказал взволнованный Берия.
Доктора продолжили бороться за жизнь умирающего генералиссимуса. В комнату вкатили искусственный аппарат дыхания, но его так и не использовали.
5 марта вождь неожиданно побледнел. Его дыхание стало еще более поверхностным, интервалы между вдохами увеличились. Пульс ускорился и стал слабее. У него несколько раз вздрогнула голова, потом начались спазмы в левой руке и ноге.
В полдень Сталина вновь вырвало, на этот раз кровью. Недавние исследования документов, рассказывающих о последних часах жизни вождя, позволили найти записи врачей, сделанные прямо в столовой. Из них следует, что в желудке Иосифа Виссарионовича открылось кровотечение. Эту деталь из окончательного бюллетеня, однако, убрали. Подозрительное кровотечение в желудке могло быть вызвано отравлением.