Красный монарх: Сталин и война
Шрифт:
В ленинградскую ловушку попали 2,2 миллиона человек. В декабре 1941-го скончались 53 тысячи человек, потери следующих месяцев окажутся намного больше. Люди умирали прямо на улицах, когда шли по делам; умирали в постелях. Один за другим исчезали целые семьи. Горожане крайне ослабли от голода. Трупов было так много, что их не хоронили. Процветало людоедство. В прихожих квартир простых ленинградцев нередко можно было найти мертвые тела с отрезанными бедрами и грудью. В период между декабрем 1941-го и июлем 1942-го, то есть за полгода, в Ленинграде погибло около миллиона человек.
Андрею Жданову все-таки удалось вернуть
В ноябре Жданов и Кузнецов приказали проложить путь по льду Ладожского озера – он получил название «Дороги жизни». Этот путь стал единственной ниточкой, связывавшей Ленинград с остальной Россией, только по нему в город поступало продовольствие.
Порой Андрей Жданов вел себя как вполне нормальный и порядочный человек. Когда в одной из ленинградских школ началась дизентерия, Жданов заподозрил, что учителя воруют у детей еду. Он послал генерала разобраться на месте и наказать виновных. Генерал доложил, что ребята уносят еду в банках домой для своих родных. Он не стал им препятствовать.
– Я бы поступил точно так же, – признал Жданов и приказал эвакуировать детей.
Говорят, что после войны Андрей Александрович якобы сказал, что «люди мерли как мухи, но история никогда бы меня не простила, если бы я сдал Ленинград».
Тем не менее Сталин пришел в бешенство, когда Жданов проявил в каком-то вопросе опасную независимость. «Думаете, что Ленинград, которым руководит Жданов, находится не в СССР, а на каком-нибудь острове посреди Тихого океана?» – грозно осведомился он.
«Мы признаем ошибку, – ответил Андрей Жданов и тут же начал докладывать о сложностях с военными операциями на Ладожском озере. В них, по его мнению, были виноваты трусость и предательство командиров 80-й дивизии. – Просим разрешить расстрелять командира 80-й дивизии Фролова и его комиссара Иванова. Совету фронта необходимо бороться с паникой и трусостью даже среди офицеров». «Фролов и Иванов должны быть расстреляны, – дал добро Сталин. – Сообщите прессе».
«Не тратьте время на мелочи, – требовал Верховный. – Сейчас дорога каждая минута. Враг собирает силы для удара по Москве. У вас и других фронтов появляется возможность контратаковать. Воспользуйтесь моментом!»
Андрей Александрович Жданов закончил написанное от руки послание словами: «Мы ждем немецкого поражения под Москвой. Будьте здоровы». Потом добавил: «P. S.: Я становлюсь зол как собака».
Гитлер приказал приступить к операции «Тайфун». После захвата Киева немецкие танковые дивизии, как и предсказывал Георгий Жуков, повернули на Москву. По замыслу фюрера, решающее наступление на столицу должно было стать нокаутирующим ударом по Советской России.
Гудериан вновь удивил советских военачальников. Его танки совершили хитрый маневр. Они обошли Брянский фронт с фланга в тот самый день, когда Сталин принимал лорда Бивербрука, веселого
Вождь старательно играл роль приветливого хозяина. Он изо всех сил старался, чтобы у иностранцев не возникло ощущения надвигающейся катастрофы. «Сталин сильно нервничал, – вспоминал Бивербрук. – Он много ходил и все время курил. Было видно, что он испытывает сильное напряжение». Как обычно, Иосиф Виссарионович метался между привычной грубостью и желанием очаровать гостей. Он то рисовал в блокноте любимых волков, то отбрасывал в сторону нераспечатанное письмо Черчилля со словами: «Недостаточность ваших предложений ясно показывает, что вы хотите видеть Советский Союз побежденным». Его рябое лицо казалось почти изможденным и имело нездоровый желтоватый оттенок. Он очень устал.
1 октября, в то самое время, когда развалился Московский фронт, советский руководитель давал пышный банкет в Большом Кремлевском дворце. В 19.30 сто гостей громко беседовали в Екатерининском зале. На стульях и столах можно было увидеть монограммы великой русской царицы. На стенах, обтянутых зелеными шелковыми обоями, висели старинные портреты в позолоченных рамах. Собравшиеся с большим нетерпением и беспокойством поглядывали на высокие сверкающие двери. Ровно в восемь часов наступила тишина. В Екатерининский зал медленно вошел Иосиф Сталин. По тому, как на нем сидел привычный партийный френч, было заметно, что генсек в последнее время сильно похудел.
Во время банкета вождь сидел между иностранцами. Напротив, как всегда, расположился Вячеслав Молотов. Дальше разместились Клим Ворошилов и Анастас Микоян. Переговоры с Бивербруком и Гарриманом об англо-американской помощи вел Микоян. Гости запивали винами, водкой, шампанским и армянским коньяком холодные закуски, икру, суп, рыбу, молочных поросят, кур и дичь, затем подали мороженое и торты с пирожными. Прежде чем Молотов взял бразды правления банкетом, Сталин произнес тост за победу. Всего в тот вечер прозвучало тридцать два тоста. Если вождю тост нравился, он хлопал в ладоши, после чего пил. Как писал в мемуарах Бивербрук, Сталин пил ликер из маленького бокала и ел с аппетитом. Икру Иосиф Виссаринович употреблял прямо с ножа, не намазывая на хлеб с маслом.
У Сталина и Бивербрука оказалась общая черта – страсть к розыгрышам. Они много шутили за столом. Британский министр знал об увлечении Калинина балеринами. Он показал на Михаила Ивановича и спросил, есть ли у старика любовница.
– Он слишком стар для этого! – Сталин рассмеялся. – А у вас есть любовница?
После банкета Сталин пригласил гостей посмотреть кино. Заложив руки за спину, он повел всех в кинотеатр. В тот вечер Иосиф Виссарионович с удовольствием посмотрел две картины. Он потягивал шампанское и громко смеялся. В половине второго ночи генсек, ведущий ночной образ жизни, предложил посмотреть третий фильм, но Бивербрук слишком устал и отказался.