Красный опричник
Шрифт:
— Какая чудовищная недооценка противника! Ну почему нельзя было перегруппироваться в марте сорок второго? И я подписывал эти приказы!!! Еще одно «Головокруженье от успехов!» Товарищ Шапошников, как же могло оказаться, что мы в такой степени не готовы к войне? Ведь на протяжении чуть ли не десяти лет мы ожидали чего-то подобного. Помните, еще Владимир Ильич предупреждал о том, что империалисты не угомонятся.
— Но если материал товарища Волкова верен, то получается, что Франция с Англией оказались к войне не готовы вовсе! — осторожно заметил Шапошников.
— Прошу прощения, — они оказались не готовы к «такой» войне, —
— Вы говорите так, словно в Красной Армии нет толковых командиров, — упрекнул Волкова Берия.
— Отчего же нет, — сказал Волков, — но воевать эта армия не умеет. Во всяком случае, пока не умеет. Вы ведь даже в самом страшном сне не могли себе представить, что немецкое нашествие растянется на четыре года. И три с половиной года мы будем выкуривать гадов с территории нашей Родины.
— Товарищ Волков прав! — произнес Сталин, — судя по прочитанной мною литературе, наша армия не научится воевать даже к сорок пятому году. И с февраля по май наша доблестная, непобедимая армия будет преодолевать шестьдесят километров, разделяющий польско-германскую границу и Берлин. И в сражении за Берлин два наших выдающихся маршала положат почти миллион бойцов. Хм!
— Учитывая, что теряя одного бойца мы к девяностому году лишаемся почти десятерых человек общего населения, — уточнил Волков, — это же вместо двухсот восьмидесяти миллионов нас было бы полмиллиарда!
Сталин молчал. Шапошников молчал. Берия думал, что в результате бестолкового руководства страна в будущем недосчитается двухсот миллионов человек. Волков мыслил более глобально.
«На кой хрен меня забросило именно сюда и именно в такое собачье время! Легче обучить лошадь кузнечному ремеслу, нежели русских — искусству сражаться в строю. Вон, наши и в послевоенное время практически ни разу у немцев в футбол не выиграли. Бразильцев обыгрывали, итальянцев тоже, родоначальников футбола англичан — почти всегда, а вот немцев — нет. Если только в несерьезных матчах. Русские не умеют играть в команде, если их больше пяти. Под них специально заточили хоккей. Поэтому только подвижные подразделения: диверсанты, группы проникновения, мобильные отряды. Немцы в хоккей и за сто лет играть не научились. Нет! Только хоккей… никакого футбола!»
Говорят, что у русских не было рабовладельческого строя. Раба нужно ведь всю зиму кормить, а нахрена лишний рот. Проще весной купить, а осенью продать. Постоянных рабов на Руси не было. А вот с перерывом в стаже — были. Так и перед Волковым вставала геркулесова задача: научить советскую армию сражаться по правилам 21 века. Армия эта не умела сражаться по правилам века двадцатого, да и не особенно отличилась в предыдущем, девятнадцатом веке. Преследовать по морозу голодных французов — это ли доблесть, господа. Потом Наполеон рвал, как Тузик грелку, войска русско-прусско-английской коалиции и с ним ничего не могли поделать ни Кутузов, ни прославленные
К чему все эти мысли. Не умеем мы воевать, господа! И никогда не умели. Всегда брали числом, а неожиданные победы приписывали полководческому гению очередного старца. И при ближайшем рассмотрении просто оказывается, что все наши полководцы косят мастерством под Ивана Таранова: пиво «Пит», водку жрат и баб е…ат.
Точно такие же мысли были нарисованы на лбу у Иосифа Виссарионовича, о том же думал выпускник еще старой академии Генштаба Шапошников. Не обладавший военным опытом Берия знал изнанку любой артели: два вора, три пьяницы и один работник. Который на своем горбу тащит жбан с дегтем — смазку для колес русской государственной машины. Он слегка придурковат, от него ушла жена, его обсчитывает бухгалтерия, но он все идет и тащит.
И в глазах всех присутствующих Волков видел, что в роли этого мужика придется выступать ему.
Глава 10
Семнадцатого марта вместе с дипломатической почтой прибыло письмо от полпреда в Германии. Полпред утверждал, что немецкие войска пятнадцатого марта вошли в Прагу и начали занимать Чехословакию. Таким образом, подтвердилось то, что Сталин назвал «истерикой на коротких волнах». Два последних дня эфир был забит воплями на разных языках. Воплями о гитлеровском беспределе. Восемнадцатого марта Волков при очередной встрече с Вождем предложил начать подготовку к покушению на Адольфа Гитлера. В этом мире еще не додумались пользоваться снайперской винтовкой с крыши здания напротив. Можно даже это сделать не в Берлине, а в каком-нибудь Риме.
— И что, стрелявшего не найдут? — спросил Берия.
— Если он не воспользуется трассирующей пулей, то вполне возможно, что и не найдут. Но в нашем случае необходимо, чтобы его нашли. Это будет какой-нибудь чех. Еще лучше — англичанин. Да какая разница, кто это будет? В конце-концов, можно подкинуть труп со сквозной раной в области затылка. Вроде того, что мавр сделал свое дело — мавр застрелился. Главное, чтобы все поняли — это сделано во имя Мавритании.
Сталин крякнул.
— Хороший у вас план, товарищ Волков. Но я считаю, что Гитлера ликвидировать рановато.
— А да! — с досадой произнес Андрей Константинович, — зверя пока трогать рано. Пусть немного Европу напугает. А потом, когда уже вся Западная Европа будет в штаны мочиться от страха — тут на сцену выйдет добрый дядя Джо с гранатометом и замочит супостата.
— Какой дядя Джо? — не понял Берия.
— Так американцы Иосифа Виссарионовича называть станут. Вскорости.
Полные сарказма слова Волкова Сталин пропустил мимо ушей. Андрею Константиновичу даже показалось, что Сталин обиделся, но обиделся исключительно на тугодумство окружающих.
— Да как же вы не понимаете, — сказал он, — что еще за самаритяне на мою голову! Устранить Гитлера — это только одна проблема. Необходимо, чтобы все эти англичане и французы, которых пока еще никто не тыкал мордой в дерьмо… необходимо, чтобы они все потеряли хотя бы часть своего могущества. Вот вы неделю назад, товарищ Волков, говорили о тактике «мелких пакостей». Есть мнение, что такая тактика будет наиболее правильной.