Красный падаван
Шрифт:
Он ухватил под руку обмякшего длинного и резким движением втолкнул его в зал.
Фон Белов стоял в дверях и смотрел на знакомые лица Гёринга, Гёббельса, Химмлера, Кейтеля, Тодта и Шпеера, Фрика, Мартина Бормана…
Лица были нехорошие.
«Хреновато тут у нас», — отстранённо подумал адъютант, впадая в то нежное состояние, когда ни мокрые штаны, ни угроза смерти, ни даже кровавый большевистский кошмар по имени Коля — словом, ничто уже не волнует и не пугает.
— Группа пролетарского
В зале воцарилась такая стылая, нездоровая тишина, как будто одно лишь имя русского тирана выбило всю силу из бонз Рейха. Всё происходящее было слишком… слишком… Гёринг помутнел глазами и выронил изо рта королевскую креветку. Химмлер сдавленно кашлянул и поднял руки.
— Ты чего грабли задрал? — дружелюбно спросил квадратный. — Они у тебя лишние?
— Никак нет, господин офицер, — сиплым голосом ответил рейхсфюрер, неуверенно вставая по стойке «смирно».
— Господа все в Байкале, — сообщил русский. — В две шеренги по росту стано-вись! Ты, нибелунг, писать умеешь?
Он толкнул фон Белова за стол, кинул ему захваченную из приёмной стопку бумаги и карандаш.
— Граждане алкоголики и… — Русский запнулся в поисках нужного немецкого слова, но быстро нашёлся: — И капиталисты! До нашего возвращения составить полный список присутствующих, включая имя, звание и нехорошие болезни.
— Вы… уходите? — сглатывая пересохшим ртом, осмелился спросить Химмлер.
— Так мы ещё вернёмся. Вот капитуляцию примем — и вернёмся.
Фон Белов механически, словно какая-то непонятная сила овладела им окончательно, взял карандаш, сдвинул в сторону блюдо с ломтиками ананасов и расправил лист бумаги.
— Следующий, — сказал адъютант, аккуратно проставляя цифру «один» и провожая краем глаза неторопливо уходящих русских.
О том, куда они направляются, фон Белов постарался не задумываться.
— Я выше ростом! — донеслось до его слуха сдавленное шипение. Кажется, Гёринг сцепился с Гиммлером за право первой строчки.
— Высокая арийская доблесть, полное духовное единение сынов — и, разумеется, дочерей — нации, неудержимый величественный поток наших воинов!..
«Поток, — устало подумала Юно, поджимая пальцы ног. — Неудержимый».
Маленькое суетливое существо с потными ладошками распиналось перед ней четвёртый час. Бегало по кабинету и размахивало руками. Угощало какими-то немыслимыми фруктами с непристойно, судя по всему, дорогих кувертов. С карикатурной торжественностью возложило на плечи девушке вычищенный плащ Старкиллера.
Но даже не догадалось предложить сходить в гальюн.
Объясняться жестами Юно считала унизительным; выдавать способность хоть с трудом, но изъясняться на языке Державы Рейх — тоже не торопилась. Страдала
А ведь в другое время он мог бы произвести на неё впечатление, подумала девушка, с неопределённой вялой улыбкой рассматривая человечка напротив. Властен, энергичен и, кажется, неглуп — судя по тому, как чутко он ведёт одностороннюю беседу. И ведь за всё это время умудрился не сказать ничего конкретного: она так и не поняла, кем он её считает, что предлагает, чего хочет…
Юно с острой тоской вспомнила других землян.
Нет.
У тебя нет власти надо мной, Владыка Гитлер.
Не теперь, нет. В тебе нет той подлинной Силы, какой обладают разумные Державы СССР.
«Поймали меня, — подумала Юно, — заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня? Меня — мою бессмертную Силу!..»
— Союз земных и небесных ариев — это бессмертный союз! — в очередном приступе экзальтации проговорил человечек. Кажется, он начинал повторяться. — И вы, госпожа Эклипс, станете залогом этого великого союза!
На слове «залог» клипса поперхнулась и выдала сразу несколько возможных значений, ни одно из которых Юно не понравилось. В ней поднималось жестокое раздражение от этой бессмысленной многочасовой пытки, от мелочной и ненужной болтовни.
Капитан Эклипс снова мучительно поджала пальцы, наклонилась вперёд и, внимательно глядя в глаза Владыке Гитлеру, произнесла по-немецки:
— Вейдер придёт.
Человечек напротив поперхнулся очередной тирадой.
— Что, а?.. — растерянно переспросил он.
Юно подумала, что Вейдером эту сволочь не пронять, и, поддаваясь какому-то наитию, — как будто спаситель был совсем рядом, и следовало только назвать его истинное имя, — громко, радостно и беспощадно прокричала прямо в это маленькое опрокинутое лицо:
— СТАЛИН ПРИДЁТ!
Человечек напротив издал невнятный горловой звук, судорожно заблудил глазами, попятился от неё, словно девушка ударила его по лицу мокрой тряпкой.
— А? Как, как там?.. — забормотал он, суча сапожками. — Ста… Сталин?!.
Юно с мстительным наслаждением наблюдала, как сморщенное личико Владыки Гитлера наливается дурным нездоровым багрянцем. Ей было уже всё равно — «двум смертям не бывать», подумала девушка по-русски.
— Сталин придёт, — как молитву повторила Юно.
Владыка Гитлер на мгновение замер в кресле, но тут же выкатился на пол и на четвереньках пополз куда-то в угол кабинета.
За дверьми громыхнуло. Послышались хлопки, скрежет, гудение и смертный вой.
Юно вскочила на ноги, скинула плащ и куртку, схватила со стола бутылку толстого стекла. Прежде, чем она успела сделать что-нибудь ещё, двери — обычно открывавшиеся в коридор, — распахнулись вовнутрь. Дюжий немецкий солдат влетел в кабинет спиной вперёд и прокатился по ковру. Следом ворвалось рычащее оскаленное чудовище с кровавой маской вместо лица.