Красный рассвет
Шрифт:
– Тимур Дмитриевич, но ведь вообще-то разве мы – я имею в виду Россию – когда-то воевали с США? Напрямую вроде нет.
– Молодо – зелено. Историю читай, Сережа! – Возлежащий на своей чудо-постели Бортник принял сидячее положение. – А холодная война против СССР – это что, по-твоему? Она выпила из нашей – точнее, из всей коалиции входящих в Союз стран – столько крови, что… Разумеется, пота – тоже. Но по большому счету гигантские экономические напряжения всегда выливаются в кровь. Если где-то для чего-то взять слишком много, в другом месте не хватит. Слишком много танков, значит, будет мало лекарств. Подскочит детская смертность. Или не хватит на борьбу с преступностью – спустят на тормозах до лучших времен. Вариаций – более чем. Ну, войну ту мы проиграли. И кстати, не впрямую. Именно те, оставленные на обочине проблемы нас и подкосили.
– А кто? – подключился Прилипко. – Имеется в виду так называемый социалистический лагерь?
– Больше, Сергей Феоктистович, куда больше. Весь мир. От нашего проигрыша проиграл весь мир. Внешне это вообще понятно, именно после победы в холодной – Третьей мировой войне Штаты начали вести себя как владыки и развязали целую кучу вроде бы маленьких – но для народов-целей совсем не таковых – войн. Однако, кроме внешних эффектов, был еще один. Понимаешь (мне рассказывал дед, да и не только он), в нас, в русских, ведь всегда верили. Не интеллигенция даже. С той-то как раз понятно: она из-за заточки ума штука весьма гибкая – куда хошь извернется. Речь о простом народе, так сказать, малограмотном и потому живущем сердцем, а не перегруженной головой. Все верили, что, хотя вокруг патока сладкой жизни, есть на свете одна страна, люди в которой – кремень. Их не только не сломить железом и атомом, но еще и не заманить долларово-джинсовой жвачкой – они ее не употребляют. Как вот есть люди пьющие и нет. Так вот русские считались в этом плане как бы непьющими. И не по причине какой-то больной печени, а от полной сознательности. Эти легендарные русские были как бы выше этого. Наверное и даже наверняка, в действительности все было несколько не так, но представленный образ существовал. Так вот, после разрушения в СССР коммунизма этот образ рухнул. И вот именно тогда русские стали гораздо более презираемым народом, чем кто-либо другой. Именно за это предательство своего идеального образа. Именно потом стало за правило давать русским пинка при каждом удобном случае. И среди террористов тоже, кстати.
– Понятно.
– Здесь смыкаются два вектора направленности моей судьбы, Сергей Феоктистович. Во-первых, для того чтобы подняться с колен, русским надо снизойти до умения давать пинка всем и вся. Этим я и занимаюсь, пугая океан своим перископом. А во-вторых, я всегда мечтал сойтись с Америкой в честном прямом поединке. Эти самые пинки выполнили двойную функцию. Они дали мне возможность потренироваться на тех, кто послабже: закалили дух, волю и дали возможность развить профессиональные навыки. Мы не имеем возможности повторить американскую схему нашего разгрома в зеркальном отображении. У нас нет средств соревноваться с Голливудом и разрушать их идеологически. Но можно попробовать нанести им идеологический удар через серьезное военное поражение. И вот это я сделаю с удовольствием. – Бортник посмотрел на помощника в упор. – И значит, Сережа, я буду теперь воевать не только против навязываемого Штатами будущего, но еще и во имя нашего общего прошлого. Вряд ли, конечно, мы вернем русским былой ореол святых, но попробовать придется. И вы все будете воевать вместе со мной, и никуда вы не денетесь.
– Правильно, Тимур Дмитриевич, куда ж мы денемся с подводной лодки, – согласился капитан-лейтенант Прилипко.
70
Паровоз воспоминаний
Потом ты слушаешь в очередной раз этот вроде бы бред о каком-то современном корсарстве и… Вроде бы со стороны уже наблюдаешь, как задаешь какие-то вопросы по делу. Поначалу о каких-то мелочах. Об оплате – оказывается, самоокупаемость. О поддержании дисциплины. Смеешься: как же это можно, без пирамиды власти, «губы» и… Тебе доверительно подмигивают: не просто «вплоть до применения оружия», а когда хочешь, тогда и применяй. Можно вообще – «на реях». Ты не веришь, посмеиваешься. В ответ жмут плечами и даже не доказывают. В общем, однажды, когда в очередной раз…
Оказывается, на одну такую лодку («да, атомную, атомную, разумеется») срочно требуется опытный русский командир. А ведь ты как раз уже год водишь «Сталинград» и… Там, говорят тебе, настоящие боевые пуски, хоть каждый день, если повезет. И можно даже следить
Потом ты уже как-то быстро оказываешься в рейсовом, международном «Ан» с чужими документами, на которых твое стереофото и в фас, и в профиль – как положено. И командование, и родное, и вышестоящее, как-то быстро шевелится – обеспечивает твоему увольнению на почетный отдых «зеленый, зеленый свет». Правда, до этого еще курсы языка. Те, училищные знания, они как-то поистерлись.
Потом ты, как-то сказочно быстро, моргаешь на чрезвычайно яркое солнце. Это уже совсем в другом климате. И как-то твои горестные возвращения к родному пирсу, когда в душе борются антагонизмы, отступают куда-то в прошлую, не имеющую отношения к делу жизнь.
71
Морские песни
Еще тогда, во время похода, при маневрах над Австрало-Антарктическим поднятием, выяснилось, что среди жрецов тайного знания, вечно запертых в своей аппаратной кабине, есть по крайней мере один человек, интересующийся реальным миром. Понятно, реальным миром на борту «Индиры Ганди» значились ее собственные внутренности и отголоски процессов, происходящих извне, во время погружения на большую глубину могущие интерпретироваться как проявления потустороннего бытия. Этим человеком был Прохор Мстиславович Титов. Возраста он был неопределенного, возможно, из-за зарослей бороды и бледности кожи. Оба эти признака были присущи большинству экипажа «Индиры», так что он вполне вписывался в местную моду. Однако, несмотря на эту мимикрию под подводника, он бы так и остался для Бортника призраком, как все остальные пассажиры, если бы с некоторых пор не начал искать контакт.
– Здравия желаю, капитан второго ранга! – отрапортовался он, перехватывая Бортника возле каюты, когда тот возвращался после проверки вахтенных.
– Салют! – сказал Бортник и, дабы быть вежливым, представился именем-отчеством. Титов сделал встречный ход, присовокупив фамилию. Она не произвела в голове командира корабля инициации каких-либо нейронных соединений, так что ход пассажира пропал втуне.
– Чем могу быть полезен? – поинтересовался Бортник, ибо пауза затянулась.
– Я хотел с вами побеседовать, Тимур Дмитриевич, на тему новейших взглядов на сущность современной подводной войны.
– Хм?! – сказал Бортник, припоминая, как в молодые лейтенантские годы по случаю отпуска с ним собирался обговаривать подобную тематику каждый встречный-поперечный. – Может, как-нибудь после, э…
– Прохор Мстиславович, – подсказал Титов. – Понимаете, в чем дело, Тимур Дмитриевич. Я прислан на ваш борт специально для занятия подобными вопросами. Просто все эти дни мне пришлось помогать ребятам в отладке аппаратуры. Нас мало – каждая голова и руки на учете.
– Понятно, – кивнул Бортник, философски размышляя над новой жизненной помехой. – А вы, извините, что – защищаете диссертацию по данной теме?
– Да нет, – пожал плечами Титов. – Эта тема достаточно секретна, так что диссертацию я давно защитил на электромагнитном взаимодействии виртуальных вселенных по теме «Вакуум как идеальная суперпозиция суммы бесконечных силовых векторов». Она не засекречена, выложена в Третьем Интернете. Если желаете, то можете ознакомиться в любой момент.
– Ну, сейчас пока некогда, – сказал Бортник с абсолютно искренним выражением лица.
– Да вы не подумайте, что я навязываю, – сразу же извинился Титов, – тема достаточно специфическая. Я же хочу поговорить о проблемах, для вас достаточно близких.