Красный утес
Шрифт:
Настроение у Шада резко улучшилось. Еда, деньги и женщины – вот в чем всегда был смысл, вот что имело первостепенное значение. Пожалуй, именно ради этих благ Чонси Шад и стал старостой захудалой деревушки, из которой он как-нибудь да выберется.
***
Констанция затворила дверь, за которой остался одураченный староста. Все прошло как по маслу. Шад заглотил наживку.
Тем не менее у Констанции сводило скулы от омерзения и от приветливой улыбки, которую пришлось изображать. Ей хотелось стряхнуть с себя осадок, оставшийся от липкого взгляда старосты.
Во время этой краткой
«И почему у таких негодяев, как Шад, всегда такое огромное самомнение?! – со злостью думала Констанция. – Моя внезапная любезность его ничуть не насторожила. С другой стороны, тем лучше, именно это его и погубит».
Недавно Констанция заметила, что стала явственнее различать натуру людей, только взглянув на них. Это началось после перерождения, однако проявилось не сразу. Прежде Констанция только подозревала об этой способности, но сейчас убедилась в ее реальности. Встретившись с Шадом с глазу на глаз, она узрела: ей показалось, что вокруг старосты витало что-то вроде темно-бурой вязкой субстанции. В тот миг Констанция поймала себя на мысли, что побрезговала бы применить свою силу по отношению к такому гадкому человеку. Вероятно, это было бы сродни поглощению нечистот.
От дома старосты Констанция направилась к амбару Безумной Беллы. Нынче это ветхое жилище могло считаться вполне комфортным, ведь Белла жила там одна. Большинство подозреваемых в ведьмовстве томились в местах своего заточения чуть свободнее, чем сельди в бочках.
Присмотр за Беллой давно превратился в формальность, а теперь его почти не стало. Однако кто-то все-таки запер хлипкую дверцу амбара на внешний засов, который при желании несложно было отодвинуть изнутри, просунув тонкую палку в одну из дверных щелей. Тяжелые замки, что прежде неизменно висели на петлях, сейчас ржавели в траве.
Констанция легко отодвинула щеколду и проскользнула за дверь. Внутри пахло затхлостью и испражнениями.
Белла как обычно полулежала на своей покосившейся старой кровати. Вместо одной из ножек была небрежно подставлена стопка неровных плоских камней.
Взглянув на Беллу и ее жилище, Констанция даже с расколотой душой ощутила какое-то подобие жалости. Настолько убогой была обстановка и сама узница; на всем лежала печать безразличия и неухоженности.
Казалось, старуха дремлет с открытыми глазами. Констанции пришлось несколько раз позвать Беллу, прежде чем в выцветших подслеповатых глазах появилась осмысленность.
Наконец старуха ее узнала, стеснительно заулыбалась и почтительно кивнула в знак приветствия. Белла хотела встать, но Констанция остановила ее, ласково тронув за плечи, и сама осторожно присела на краешек кровати.
– Моя дорогая, я здесь, чтобы подарить вам шанс на спасение. Вас так долго запирали и так долго ограждали от того, что вы любите.
Белла посмотрела на нее чуть удивленно. Констанция не была уверена, что старуха ее понимает. Тогда она зажгла лучину.
– Огонек! Огонек! Какой махонький! – залепетала старуха, переменившись в лице. – Ты его освободила!
– Вы сможете освободить
– Это было бы чудесно! – хихикнула Белла, словно ребенок, затевающий шалость. – Так чудесно! Тогда они наконец-то увидят, тогда они все поймут, что я не «Безумная»!
– Конечно, Белла. Я вам верю. Осталось только убедить всех остальных. Но всему свое время. Огоньки особенно красивы, когда вокруг темно. Будьте готовы действовать этой ночью. Когда взойдет луна, мой помощник Джон принесет вам все необходимое и выпустит отсюда.
– Джон не Вечная, – стушевалась старуха. – Пусть придет Вечная, только ей я доверяю!
– Я нужна в другом месте. Не бойтесь, Белла. Не дайте страху помешать вам. Джон – надежный человек, он тоже верит, что вы не безумны.
Констанция позволила Белле самостоятельно зажечь пару лучин, и тогда старуха все-таки согласилась на все ее условия.
***
Ужин начался замечательно. Чонси Шад сделал все, чтобы произвести впечатление на свою гостью.
Малую столовую с красивым витражным окном вычистили и украсили свежими цветами. Вытянутый стол, покрытый зеленой скатертью с золотым орнаментом, ломился от яств. Там были пироги с голубями, рыба и дичь под пряным соусом, сыр, орехи, свежие фрукты и фрукты в сахаре. Таким количеством еды вполне можно было накормить более десятка человек. Даже в час разрухи в доме Шада не перевелось ни простое продовольствие, ни деликатесы.
В обычные дни Чонси носил строгую и скромную одежду, дабы не выдать своего богатства. Сегодня же он принарядился, вытащив из пыльного сундука бархатный костюм, достойный вельможи: с оборками и с белым кружевным воротником.
Шад никогда прежде не видел Констанцию Циммерн такой чарующей и оживленной. Холодную прежде красавицу будто подменили. Она улыбалась и смеялась над его остротами, совсем как Бетти Джой в свое время.
Они выпили за Англию, за короля и за церковь, за здравие всех жителей Амбер-Клифа, за то, чтобы поскорее приехали ведьмоборцы, и, конечно, выпили за красоту.
Уже порядком захмелев, Чонси Шад вдруг припомнил о Рейнере Циммерне и лишь усмехнулся. Еще немного – и он завладеет самым главным сокровищем в жизни этого беспечного человека. Увести хорошенькую женщину у самоуверенного юнца было бы особенно приятно.
– Давайте выпьем за прекрасный ужин и за хозяина дома! – произнесла Констанция, поднимая бокал. – За вас, мистер Шад!
Чонси улыбнулся и отхлебнул из своего бокала. Почему-то сейчас сладкое вино показалось ему горьким. Он глотнул еще и еще, стремясь распробовать, понять, в чем дело.
Серебро приборов, блеск жирной тарелки с рыбными косточками, золото вышивки на скатерти – все поплыло перед глазами. Шад почувствовал, как сползает куда-то вниз, под стол или в самую бездну, и лишился чувств.
Когда сознание вернулось, Чонси обнаружил, что снова сидит за тем же столом, в той же комнате на втором этаже, с той же красивой женщиной. Только вот что-то все-таки ощутимо изменилось, и Шад никак не мог осознать, что же именно.
В глазницы будто вставили матовые стеклышки. Вся комната была наполнена странным ослепляющим сиянием.