Красный вагон
Шрифт:
Дальше в самом деле была вода. Сначала по колено, потом по пояс...
Но даже и это не остановило Глеба.
Если бы тут был океан, так он бросился бы и в океан.
Шаг за шагом пробирался Глеб вперед по илистому, вязкому дну. Вслед за ним тянулся длинный черный хвост болотной грязи.
Варя покорно шла сзади. По лицу ее — усталому и грустному — было видно, что она уже ни капельки не верит Глебу и идет просто так, лишь бы идти...
Болото, к счастью, попалось небольшое.
Глеб
Стог этот, очевидно, сложил лесной объездчик.
Ну да, так и есть. Вот и следы подков — четкие, свежие. По этим следам хоть на край света иди — не собьешься.
Варя тоже обрадовалась стогу, будто живому человеку. Она сразу повеселела. Развязала заплечную котомку и вытащила из нее краюху хлеба с черной, отставшей от мякиша коркой.
Хлеб намок, но вкуса своего не потерял. Не надо ни колбасы, ни печатных пряников. Только бы ел и ел его, вгрызаясь зубами в сладкую, влажную мякоть.
Поели, попили, а потом стали вслух размышлять — идти дальше или заночевать в этом стогу.
Где еще найдешь такую мягкую теплую постель?
Идти дальше не хотелось ни Глебу, ни Варе. Во-первых, устали, во-вторых, промокли, а в-третьих, поздно.
Глеб разобрал верхушку стога и вымостил там большое удобное гнездо.
Как в иркутской гостинице, где они ночевали с Лукой.
Только настольной лампочки нет и телефона.
Варя взобралась на стог. Глеб набросал сверху гору сена, обошел вокруг и полез под теплое колючее одеяло.
Улегся, растолкал над головой сено, чтобы не лезло в глаза, и спросил Варю:
— Ну как, хорошо?
— Ага, как на печке!
Тут и правда было хорошо. Крепко пахло сухой мятой, цветами и, как это показалось Глебу, теплым лесным солнцем.
Глеб думал, что сразу же уснет, но сон почему-то не шел к нему. Может быть, потому, что Варя все время ворочалась и толкала локтями прямо в лицо.
И вообще он зря затеял эту историю...
Разве ее найдешь, Зину-Зинулю?
Они ее ищут тут, а она, может быть, вон где...
И Зинулю не найдешь, и сам ни за что ни про что попадешь в беду.
Ну да, разве долго?
Глебу одна за другой начали вспоминаться таежные бывальщины. Много наслушался их в лесном поселке.
Сдадут охотники шкурки Алушкину, купят в лавке свежего табаку и давай рассказывать кто про что.
Но больше всего про тайгу, про свое нелегкое, а порой и опасное ремесло.
Глеб давно заметил: охотники рассказывают эти истории по-разному.
Про смелых и решительных, каким был и его отец, говорили с уважением и даже с завистью. Про людей же пустых и легкомысленных — с небрежной и злой усмешкой.
Да, вот так и с
Соберутся охотники в кружок, закурят, а кто-нибудь и скажет:
«А все-таки дурак этот Глеб Бабкин был. Ему бы взять эту телеграмму, которую по телефону записали, и отдать Георгию Лукичу. Самое верное дело. Он бы уж придумал, как Зину-Зинулю разыскать».
И все с ним согласятся:
«Конечно, дурак. От него никогда пользы не было».
Глеб понимал, что все действительно так. Но сейчас уже ничего поправить и изменить было нельзя.
Глава восьмая
Утром Варя вылезла из стога помятая, взъерошенная, будто ворона, которая только что подралась с воробьями. Вытащила на ощупь из волос огромную лохматую колючку и очень недовольно, не глядя на Глеба, сказала:
— Я думала, ты все понимаешь, а ты, оказывается, ничего не понимаешь. Я сама везде ходила, я сама нигде не заблужусь, а с тобой раз пошла и заблудилась.
Глеб не остался в долгу и тут же попытался свалить всю вину на Варю и вообще разъяснить ей, какой он есть на самом деле.
— Не заблудилась! А я, думаешь, заблудился? Если хочешь знать, так я еще и не в такие походы ходил.
Тут Глеб начал бессовестно врать про походы, в которые он ходил с Колькой Пуховым.
Такие походы некоторым девчонкам и во сне не снились.
Во-первых, они выкурили из норы лису-огневку, во-вторых, поймали голыми руками вот такого зайца-русака, в-третьих, приручили настоящего волчонка.
— Он и сейчас живет в лесном поселке, — сказал Глеб. — Только он сейчас большой и сидит на цепи.
Варя слушала с любопытством и с той особой снисходительной улыбкой, с которой слушают охотников-врунов. А когда Глеб дошел до волчонка, хрюкнула под нос и спросила:
— Этого волчонка Филькой зовут, да?
Глеб понял, что хватил лишнего про волчонка, но идти на попятную уже не хотел.
— Если не веришь, ищи дорогу сама, — сказал он. — Сама виновата, а сама...
Варя наотрез отказалась идти одна.
— Не, Глеб, я сама не пойду. Раз ты завел, ты и выводи. Ты мужчина.
Без Глеба Варя наверняка бы пропала.
Глеб хоть и заблудился, но уже соображал, что надо делать и куда теперь идти.
Расчет у него был очень простой и точный: идти по следам к дому объездчика, поесть там, расспросить про дорогу и шагать домой. Зину-Зинулю все равно не найдешь. Это теперь было совершенно ясно.
Глеб даже знал, чем будет кормить объездчик.
Раз он косил сено — значит, у него есть корова, а если есть корова, то само собой понятно, что есть и молоко. Холодное, густое, с коричневой, подгорелой в печи корочкой.